Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 1

В современной России дискуссии о причинах распада СССР по-прежнему популярны, более того, полуофициально поддерживаются государством, поскольку в них можно найти массу оправданий деятельности существующей власти. Довольно продолжительная история огромной страны во внутрироссийской (да зачастую и во внероссийской) массовой культуре де-факто сводится к двум-трем событиям — победе во Второй мировой войне (Великой Отечественной войне, по советской версии), полету Юрия Гагарина в космос и развалу (распаду) СССР. Для последнего события существует три основные «версии»: злокозненные предатели и западные агенты проникли в сердцевину власти и продали страну извечному «геополитическому противнику»; наивные люди ни с того ни с сего провели неудачные реформы и не справились; распад СССР был предопределен самим существованием социалистической системы и мировой динамикой цен на нефть.

Первая версия основывается на бездоказательных предположениях нескольких политических противников позднего Горбачева и всерьез рассматриваться не может. Второй версии, как правило, недостает конкретики, но зато она активно компенсируется эмоциями. И, наконец, третья версия получила убедительное для широкого круга читателей обоснование после выхода книги бывшего премьер-министра РФ Егора Гайдара «Гибель империи»[5]. В ней он на основе сравнительного изучения распада империй и государств в ХХ веке и обширного комплекса документов 1988–1991 годов подробно повествует о последовательном распаде СССР, связанном с проблемами дисбаланса бюджета в стране. По моему мнению, де-факто теория Гайдара работает именно на вторую версию (ошибки в системе управления и отказ от политики поддержания финансового баланса), но многочисленные последователи концепции Гайдара в своих объяснениях «распада СССР» упирают на важную для реформатора (но не единственную у него) идею о критической зависимости экономики страны от мирового рынка цен на нефть[6].

Вместе с тем в общественном сознании существуют темы «косыгинских» и «андроповских» реформ как последних «упущенных шансов» на трансформацию советской экономики на манер современного Китая, которые позволили бы одновременно резко улучшить экономическое положение страны и сохранить ее единство. При этом современному читателю мало известно о сути и процессе этих реформ, хотя «косыгинские реформы» активно обсуждались в советской и зарубежной прессе в период реализации[7] и вновь привлекали к себе интерес уже в период горбачевских реформ[8]. Однако даже их 50-летний юбилей был отмечен только в узком кругу специалистов[9]. Современный корпус научной литературы о брежневском периоде правления и об основных акторах этого правления формируется очень медленно[10]. Литературы об «андроповских реформах» как самостоятельном феномене и вовсе практически не существует, потому что они проводились в очень короткое время, фактически в течение года, не успели в основном оформиться законодательно и остались в значительной мере в планах[11].

Однако проблема реформ, их успехов или неудач при всей ее важности является составляющей куда более широких и масштабных тем, касающихся общего состояния и тенденций развития советской политики и экономики. Реформирование как процесс возникает в силу необходимости преодоления проблем в данных сферах и является частью проводимой экономической политики. Последняя относится к реформам как к инструменту, а не как к самоцели. «Бесконечное реформирование» — остро негативное выражение бюрократического и политического лексикона, а «успешные реформы» — то, что может служить позитивным примером реализации экономической политики в определенных сферах[12].

При написании работы было понятно, с чего необходимо ее начать, — смещение Хрущева и начало «косыгинских реформ», — однако почти до самого последнего момента оставалось непонятным, где поставить точку. Очевидно, что последние годы перестройки наблюдался «развал системы», сокращение и падение ключевых институтов. Поэтому после изучения всего набора имеющихся источников хронологическим концом эпохи системного реформирования стоит признать 25 мая 1989 года — день открытия Съезда народных депутатов СССР, который по законодательству утверждал председателя Совета министров СССР, а Верховный совет Съезда — министров, по утверждению премьера. Первое утверждение нового состава Совета министров СССР (сокращенного на треть от прежней численности) состоялось в июле 1989 года[13].