Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 2

Речь шла о том, что при наличии 145 млн киловатт суммарной мощности электростанций (данные на середину 1976 года) из них реально зимой могли бы работать 134 млн киловатт. Остальные были на ремонте или снижали (как многие ГЭС) объем выработки. Ожидаемые пиковые нагрузки в осенне-зимний период составляли 137 млн киловатт, что было на 7% больше, чем годом ранее. Планируемый рост составил 9 млн киловатт. Разрыв между суммой имеющихся и вновь вводимых мощностей и ростом потребления электроэнергии был не в пользу энергетиков, если бы они до зимы не успели ввести в строй 3 млн киловатт, то есть крупную станцию или не менее четырех новых мощных блоков. Так что любая серьезная задержка с вводом грозила если не коллапсом Единой энергетической системы, то необходимостью в случае пиковых нагрузок замораживать крупных потребителей (например, металлургические заводы)484. Той же осенью для Узбекистана ограничения потребления стали реальностью485. Осенью 1977 года на заседаниях Совмина СССР на Минэнерго уже начали жаловаться некоторые союзные министры за «перебои с электроснабжением предприятий»486.

У энергетиков как индустрии оказалось четыре варианта дальнейших действий.

Первый был связан с сокращением количества используемого топлива. Оно позволило бы и производить большее количество энергии, и удешевить ее, ведь в структуре себестоимости электроэнергии углеводороды (уголь и мазут) составляли 70%. Сокращение потребления топлива на 1% вело к снижению общего его потребления на 1 млн тонн условного топлива487.

Эта проблема постоянно рассматривалась на коллегиях министерства. Она была записана в решениях XXV съезда, где предусматривалось снижение к 1980 году потребления до 325–328 грамм условного топлива на киловатт-час (и повышения производительности труда на 27–29% за четыре года)488. В 1980 году Непорожний на одной из коллегий даже пообещал поставить памятник своему первому заместителю, отвечающему за топливные проблемы, если тот сможет сократить потребление топлива для выработки стандартного объема энергии, принятого в расчетах министерства (2 киловатта), на 10%489. Хотя, по утверждению автора апологетической биографии Непорожнего, подобные требования позволили добиться впечатляющих результатов, конкретные цифры он приводить избегает.

Впрочем, очевидно, что по мере ввода более современных, мощных и экономичных турбин усредненные показатели потребления снижались бы, что отнюдь не означало реального сокращения количества потребляемого топлива. Ведь к старым турбинам и котлам просто быстро присоединялись новые, которые потребляли в процентном отношении к производимой энергии меньше, но физически (в количестве вагонов с углем и цистерн с мазутом, необходимых для их постоянной работы) как минимум столько же, сколько «старички».

А эти вагоны и цистерны еще должны были доехать до станций. В реальности Министерство железнодорожного транспорта не получало достаточно цистерн для мазута от производителей, не успевало вовремя доставить мазут электростанциям, а производители и потребители затягивали загрузку и выгрузку топлива, усугубляя дефицит. Электростанции, с одной стороны, старались создавать резервные запасы топлива, с другой стороны, нередко забивали ими все имеющиеся резервуары, а потому использовали цистерны как места временного хранения полученного сверхпланового топлива. Строительство дополнительных резервуаров приветствовал Госснаб, но велось оно недостаточно быстро490. Жалобы на исчерпание запасов топлива у электростанций по итогам, например, зимы были характерны для Минэнерго даже в спокойные годы491. А осенью, зимой и ранней весной отрасль трясло от недополучения мазута и угля согласно плану на зимний период, потом от недопоставок в морозы, потом из-за полного израсходования запасов, поскольку железнодорожникам в марте надо было успеть обеспечить топливом сельское хозяйство перед посевной, а нужды энергетиков уходили на второй план492.

На этом характерном примере еще раз видно, что планирование реально работало не так, как предполагалось. Отрасль, особенно такая важная для функционирования всей экономики, как энергетика, старалась выжимать из экономической системы максимум ресурсов и делать максимум запасов, зная, что в случае кризиса цепочки поставок могут прерваться, как это случилось зимой 1984–1985 годов, когда из-за сильных холодов и снежных заносов на три месяца встал железнодорожный транспорт на значительной части территории страны (от Новосибирска до Украины) и энергетики не могли разгрузить смерзшийся уголь даже из подошедших по путям вагонов, что грозило остановкой части ТЭЦ493. А от бесперебойной работы отрасли напрямую зависели жизни миллионов людей.