Очерки теории искусства

Мы сейчас не касаемся тех специфических особенностей, которые имеет идейность советского искусства, искусства социалистического реализма. Партийность советского искусства, развивая лучшие традиции передовой, демократической идейности искусства прошлого, представляет собой новую историческую форму выражения передовой идейности. В чем заключается эта новая форма, мы попытаемся выяснить в главе четвертой, а сейчас ограничимся подчеркиванием того факта, что коммунистическая идейность советского искусства есть прямое выражение неразрывной связи его с интересами нашего народа, интересами, которые последовательно и полно выражает Коммунистическая партия.

Марксистско-ленинское учение о роли передовых идей непосредственно относится и к оценке значения искусства в социалистическом обществе. Оно определяет и то внимание, которое партия ежедневно и постоянно уделяет вопросам развития советского искусства.

Таким образом, в основе учения об идейности искусства лежит понимание его колоссальной преобразующей силы. Творческое воссоздание действительности в искусстве, могущее стать подлинным орудием воспитания человека, требует максимальной концентрации характерности, содержательности, силы образа. Момент этот немаловажен. Воспроизвести жизнь в художественном произведении — не значит дать ее точную, внешне схожую копию. При этом механическое копирование действительности совсем не тождественно детализации. Не раз живописцы прибегали к самому скрупулезному копированию мелочей, и от этого их картины только выигрывали в характерности. Вспомним, например, «Сватовство майора» Федотова. Обилие деталей в этой картине не только не мешает концентрации выражения образа, но, наоборот, является одним из основных в данном случае приемов ее достижения.

Важно установить путь, по которому искусство становится средством воздействия на сознание человека. «Искусство не требует признания его произведений за действительность», — отмечал В. И. Ленин мысль Фейербаха в своих «Философских тетрадях». Когда-то Гёте оказал, что если он увидит изображение пуделя, как две капли воды схожее с настоящим, то он порадуется появлению второй собаки, но у него не будет оснований ликовать по поводу появления нового произведения искусства. Эта парадоксально выраженная мысль скрывает за собой глубокое содержание.

Искусство, как форма познания действительности, обязано открывать своей аудитории нечто новое, в чем бы оно ни заключалось: в новых фактах, обобщениях, выводах, суждениях, в новых мыслях или чувствах. Лучше сказать это иначе: художник формулирует, может быть, первый, то, что он осознает в жизни.

Осмыслить «веяния времени» и отлить их в чеканную форму — одно из благороднейших призваний художника. Всякий большой художник воплощает в своем произведении нечто, что до него оставалось художественно неосознанным. При этом важно, чтобы открытие художника соответствовало истине, иначе его «новаторство» будет лишь плачевной попыткой рекламировать свое собственное, внутренне пустое «я». Настоящий художник выражает в своих произведениях то, что скрывается в сердцах его зрителей, он оказывается глазами, сердцем, умом своего народа. Крамской и Перов, Некрасов и Салтыков-Щедрин выразили в своих произведениях самые глубокие демократические устремления шестидесятых-семидесятых годов XIX века, самые коренные потребности народа.

Художник отличается от нехудожника не только тем, что он умеет рисовать и писать красками. Художник лучше видит, острее чувствует, глубже осмысливает действительность, чем «обыкновенный» человек, нехудожник. И художник тем гениальнее, чем ближе он в своем видении, ощущении, мысли к народу, чем шире диапазон его художественного познания. Здесь скрывается секрет силы его художественного обобщения.

Таков Репин, великий живописец русского народа, с его глубочайшим и многограннейшим охватом жизни, с его могучей, подлинно мужицкой силой мировосприятия, с его непобедимой верой в жизнь, с его ненавистью к угнетателям народа.

Настоящее же высокое реалистическое искусство обязательно обладает этой действенной, воспитующей, революционизирующей сознание силой.

Этот момент можно было бы назвать определенной эстетической нормой в реалистическом творчестве. В раскрытии преобразующего значения искусства он имеет весьма немаловажное значение. Речь идет не о доктринерстве отвлеченных идеалистических концепций, которые претендовали, подобно классическим теориям, на то, чтобы диктовать искусству нормы и законы. Речь идет о соотношении в искусстве реального и идеального, поскольку оба эти элемента присущи бесконечно богатому человеческому познанию. Идеальное не должно пониматься как отрыв от жизни, как ее приукрашивание, замазывание ее противоречий. Идеальное в этом смысле есть то, что слагается в человеческой голове как программа будущих практических действий. Это — «прототип» будущего реального факта. Это — то, за внедрение чего в жизнь борется человек.