Очерки теории искусства

Когда мы подходим к искусству какого-либо народа, то в чем видим мы национальную форму, в которую отливается социалистическое содержание этого искусства? Главный критерий отчетлив и ясен — это критерий языка. Там, где перед нами литературное или театральное произведение, созданное на языке данного народа, там уже мы можем говорить о существеннейшем, можно сказать, решающем элементе национальной формы.

Но целый ряд искусств не оперирует языком. Таковы, в частности, изобразительное искусство и архитектура. В чем национальная форма в живописи или зодчестве? Вряд ли было бы правильно сводить понятие национальной формы лишь к использованию приемов и мотивов народного творчества, фольклора или же, тем более, феодального искусства данной нации. Стилизация под средневековую миниатюру в Узбекистане или под древние фрески в Грузии, например у Гудиашвили, не является примером плодотворного развития национальных художественных форм.

Конечно, умелое использование традиций народного, в частности средневекового, искусства может быть чрезвычайно плодотворно. Вспомним хотя бы постройки Таманяна в Ереване. Нет сомнения, важным элементом архитектурной орнаментации является использование народного узора, примеры чему мы находим на Украине, в Узбекистане, Грузии и т. д. Но, во-первых, нельзя сводить весь вопрос о национальной форме в архитектуре и изобразительном искусстве только к воспроизведению традиционных художественных мотивов, в частности средневековых, во-вторых, должен делаться тщательный отбор, поскольку средневековое искусство, в частности, обладает целым рядом ограниченных сторон, недоучет которых может привести к реставраторству, к некритическому воспроизведению средневековых образов, разумеется, бесконечно далеких от нашей социалистической действительности. Известно, что буржуазные националисты в Грузии, на Украине и в других местах протаскивали свою враждебную советскому народу идеологию под маской якобы возрождения средневековых «исконных» национальных форм. Группа врага украинского народа Бойчука усиленно маскировала свой формализм стилизацией под старое украинское искусство. Но важно при этом указать, что во всех подобных случаях никакого подлинного возрождения истинно национальных традиций не получалось, да и не могло получиться. Бойчук болтал об украинском портрете, а писал картины в духе космополитического формализма.

М. Бойчук. Доярка.

В основе развития национальной формы в искусстве лежит возрождение и развитие всех живых и плодотворных традиций в художественной культуре данного народа, которые обогащаются практикой современной действительности. Провозглашение некоей отвлеченной национальной формы, национального характера вне времени и пространства, вне их социалистического содержания приводило и приводит нередко к серьезным ошибкам националистического характера. Так, еще недавно партийная печать подвергла справедливой критике стихотворение украинского поэта В. Сосюры «Люби Украину», где патриотические чувства художника выражены «вне времени и пространства». Поэтому в таком произведении мы имеем дело не с воплощением священного чувства советского патриотизма, а объективно, с влиянием буржуазно-националистических идей.

Национальная форма каждой из социалистических наций СССР, являясь неразрывно связанной с лучшим наследием национальной культуры, и в частности даже с определенными, веками сложившимися формами и приемами мастерства, обогащается и развивается в соответствии с новыми условиями жизни народа, с социалистическим содержанием советского искусства.

Национальная форма социалистического по содержанию советского искусства — это не только те или иные формальные мотивы, особенности, допустим, колористического строя, типов орнамента и т. д. Конечно, есть определенное различие и в этом отношении. Но не оно кажется нам главным в области изобразительного искусства. Искусство советской Армении отличается от искусства Казахской республики не только и, может быть, не столько живописной манерой, сколько характером и укладом жизни народа, отразившимся в произведениях искусства. От казахского художника мы не будем требовать изображения жизни виноградарских колхозов со всей окружающей роскошью южной природы, так же как от армянского мастера — поэзии степных просторов, по которым скачут опытные в коневодстве жигиты.

Вместе с тем, разумеется, и в этом плане невозможно предписывать искусству какие-то рамки. Армянский художник может писать картину об Арктике, а казахский график — иллюстрировать, например, «Витязя в тигровой шкуре». К национальной форме опасно подходить так, чтобы искать в ней то, что отгораживает культуру данного народа от культуры других народов. Каждая нация, все равно большая или малая, делает свой вклад в общечеловеческую культуру, в этом ее национальное своеобразие и подлинная оригинальность. Но разве отсюда правомочно сделать вывод, что национальная форма — лишь то, что делает непохожим искусство данного народа на искусство всех иных народов.