Очерки уголовного мира царской России

   - Пани очень боится! Но, чтобы вы не тревожились, Стасик просил меня показать пани вот этот портрет. Не угодно ли? - и протянул ей карточку с надписью.

   Взглянув на нее, моя барынька просияла, видимо, успокоилась и стала вдруг любезнее.

   - Ах, прошен, прошен, пане ласкавы, сядать!

   После этого все пошло как по маслу. Она призналась мне, что сильно соскучилась по Квятковскому, и поставила меня в довольно затруднительное положение, пристав с вопросом, где теперь пан Станислав. Я вышел из затруднения, сославшись на легкомыслие женщин.

   - Пан Станислав, любя и доверяя вам всецело, тем не менее просил не называть его адреса, так как боится, что вы случайно можете проговориться. А ведь тогда все дело, так благополучно проведенное им и вашим супругом, может рухнуть.

   - Напрасно пан Станислав во мне сомневается! Ради него, ради мужа, наконец, ради самой себя я обязана быть осторожной.

   Впрочем, пусть будет, как он хочет!

   В результате Линдер был всячески обласкан, накормлен вкусным обедом, а вечером, покидая гостеприимную хозяйку, он бросил небрежно:

   - Быть может, пани желает написать что-либо Стасю, так я охотно готов передать ему вашу цедулку.

   Пани обрадовалась случаю и тут же написала Квятковскому нежное послание, заключив его фразой:

   "...Как жаль, коханы Стасю, что тебя нет со мной сейчас, когда муж мой в тюрьме!"

   Поблагодарив Линдера за хорошо исполненное поручение, я на следующий день вызвал арестованного чиновника.

   - Ну что же, вы все продолжаете отрицать ваше участие в деле?

   - Разумеется!

   - Вы отрицаете и знакомство ваше с Квятковским?

   - Никакого Квятковского я не знаю!

   - И жена ваша не знает пана Квятковского?

   - Разумеется, нет! Кто такой этот Квятковский?

   - Любовник вашей жены!

   - Ну, знаете ли, этот номер не пройдет! Жена моя святая женщина, и в супружескую верность ее я верю как в то, что я дышу!

   - И напрасно! Я могу вам доказать противное.

   - Что за вздор! Ведь если бы и допустить недопустимое, т. е. что жена изменяет мне с Квятковским, то как бы вы могли доказать мне это? Ведь не держали же вы свечку над нею и паном Станиславом?

   - А откуда вам известно его имя?

   Чиновник сильно смутился, но, оправившись, ответил:

   - Да вы как-то, на одном из допросов, так называли Квятковского.

   - Я что-то не помню. Во всяком случае, у вас недюжинная память! Но оставим пока это, поговорим серьезно. Я делаю вам определенное предложение: я обещаю вам доказать, как дважды два - четыре, неверность вашей жены, а вы обещайте мне помочь разыскать Квятковского, замаравшего вашу семейную честь. Идет, что ли?

   - Нет, не идет! Так как я, не зная Квятковского, не могу вам помочь и разыскать его. Но заявляю, что не пощажу любовника моей жены, буде таковой оказался бы!

   - Ладно! Довольно с меня и такого обещания. Вы, конечно, хорошо знаете почерк вашей жены?

   - Ну еще бы!

   - Так извольте получить и прочесть письмо ее, написанное вчера на имя Станислава Квятковского! - и я протянул ему переданный мне Линдером запечатанный розовый конверт.

   Чиновник схватил конверт, вскрыл его, извлек бумагу и жадно накинулся на нее. Я наблюдал за ним. По мере чтения лицо его все багровело и багровело, руки начали трястись, дыхание становилось прерывистым. Наконец, кончив чтение, он яростно скомкал бумагу, метнул бешеный взгляд и, хлопнув кулаком по столу, воскликнул:

   - Пся крэв! Ну, ладно, пане Станиславе, не скоро пожалуешь ты сюда! А если и пожалуешь, то не для свидания с моей женой!

   Ах ты, мерзавец, подлец ты этакий! Ну, теперь держись! Хоть и сам погибну, но и тебя потоплю! Господин начальник, - обратился он ко мне, - извольте расспрашивать, я теперь все, все скажу, рад вам помочь в поимке этого негодяя Квятковского!

   - Хорошо! Где он теперь?

   - Должно быть, в Москве, у любовницы Горошка, на Переяславльской улице.

   - При нем и похищенное?

   - Да, при нем. Он должен будет обменять процентные бумаги на чистые деньги и заняться дележом их среди участников.

   - Так, быть может, он уже все обменял и поделил?

   - Ну, нет! Это не так просто. Квятковский и Горошек крайне осторожны. Для предстоящего обмена должен приехать из Гельсингфорса в Харьков некий "делец" Хамилейнен, мой личный знакомый, каковой, получив от меня препроводительное письмо, здесь, в Харькове, выедет с ним в Москву, где и сторгует бумаги примерно за полцены их номинальной стоимости.

   - Можете ли вы сейчас написать мне это письмо за вашей подписью и на имя Квятковского?

   - Горю желанием скорее это сделать!

   - И прекрасно! Вот вам конверт и бумага.

   Через 10 минут письмо было готово, подписано и адресовано Квятковскому в Москву, на Переяславльскую улицу.

   - Вот вам письмо, действуйте! - и чиновник радостно потер руки. - Ну, пан Станислав, держись! Будет и на моей улице праздник!

   Чиновник откровенно признал свое участие в деле, выразившееся в предоставлении сарайчика для подкопа и обещании выписать из Гельсингфорса Хамилейнена. Вместе с тем он назвал имена и всех участников "предприятия". Их вместе с ним, Квятковским и Горошком, набралось 9 человек.