Очерки времен и событий из истории российских евреев том 2

Правители Варшавского герцогства предполагали, что в скором времени Наполеон победит Россию, польские земли со значительным еврейским населением, отторгнутые во время разделов, снова войдут в состав герцогства, и нужно поэтому заранее подготовить новые ограничения для евреев - будущих подданных. Министр полиции писал: "Вскоре ожидаются большие перемены и на очереди тогда окажется много спешных дел и вопросов. Теперь же удобно воспользоваться свободным временем, которое нам еще остается, для введения таких мер, провести которые впоследствии будет затруднительно…"

Перемены действительно произошли, и в очень скором времени, - но совсем не те, которых ожидали в Варшавском герцогстве.

3

Перед войной 1812 года снова возникли старые подозрения: сохранят ли евреи верность российскому престолу или же, озлобленные притеснениями и изгнаниями последних лет, перейдут на сторону неприятеля. Этот вопрос волновал тогда многих: власти, помещиков и даже польскую шляхту западных российских губерний, которая с победой Наполеона связывали свои мечты о национальной независимости. Не случайно в начале 1812 года российский император повелел установить особое наблюдение за всеми жителями западных губерний, и минский губернатор сообщил в ответ, что' подозрительными являются "все жиды".

Опасались тогда не только евреев. Опасались многих в преддверии новой войны с Францией. "Сословие слуг, - докладывал московский генерал-губернатор, - ждет Бонапарта, чтобы быть вольными". "Французы проповедуют всюду о вольности крестьян, - с беспокойством писал современник, - так и ожидай всеобщего восстания". На всякий случай арестовывали и высылали из столиц иностранцев и подозрительных лиц, и из Москвы в Рязань - среди прочих "колодников и арестантов" - отправили по этапу группу евреев: "двадцать двух мужчин, шесть женщин и десять детей".

В июне 1812 году огромная наполеоновская армия переправилась через Неман, без боя заняла Вильно и пошла на Москву. Польское население завоеванных губерний почти целиком перешло на сторону Наполеона. Его встречали с энтузиазмом и называли "избавителем Польши", "нашим мстителем" и даже "земным богом". Дворянство присягало Наполеону, образовывало самоуправление на занятых территориях, формировало польские полки, а молодежь "горела нетерпением вооружиться и вступить в ряды своих единоплеменников". "Граждане! - взывал к польскому населению городской голова в Вильно. - Цепей больше нет! Вы можете свободно дышать родным воздухом, свободно мыслить, чувствовать и действовать. Сибирь уже не ожидает вас, и москали сами принуждены искать спасения в ее дебрях!"

Путь наполеоновской армии лежал через заселенные евреями города и местечки западных губерний, и теперь уже на деле русское правительство могло проверить прежние свои опасения. Но война показала, что русское еврейство осталось преданным своему государству. Евреи, писал современник, "опасались возвращения польского правительства, при котором подвергались всевозможным несправедливостям и насилиям, и горячо желали успеха нашему оружию и помогали нам". Были, очевидно, и надежды, что после войны все изменится к лучшему, и тогда уж не забудут и про евреев. "Когда Всевышний поможет государю и враги его будут повержены, - говорил рабби Шнеур Залман, - он, наверное, вспомнит о евреях, улучшит положение их среди народов и дарует им навсегда всякие свободы". И еще одно, немаловажное: евреи Восточной Европы не доверяли Наполеону и той атмосфере безбожия, которая грозила отменить законы Торы и Талмуда и нарушить традиционный образ жизни, и потому встали на сторону русских войск.

В то время евреи России не служили еще в армии, и только единицы из них участвовали добровольцами в военных действиях. Герой войны 1812 года Денис Давыдов вспоминал про одну из стычек с французами: "Один улан с саблею в руке гнался за французским егерем. Каждый раз как егерь прицеливался, улан отъезжал в сторону и вновь начинал преследовать, когда егерь обращался в бегство. Заметив это, я закричал улану: "Улан, стыдно!" Не ответив ни слова, он поворотил лошадь, выдержал выстрел французского егеря, бросился на него и рассек ему голову. После сего, подъехав ко мне, он спросил меня: "Теперь довольны ли, ваше высокоблагородие?" - ив эту минуту охнул: какая-то бешеная пуля перебила ему правую ногу. Весьма странно то, что сей улан, получив за этот подвиг георгиевский знак, не мог носить его. Он был бердичевский еврей, завербованный в уланы".