Очертя сердце

Лепра хотел заговорить, но она сразу повесила трубку. В полном смятении Лепра стал ловить такси. Ева не из тех женщин, что легко теряют голову. Значит, что-то случилось… Неужели уже нашли труп? Впрочем, его так или иначе найдут. Этого испытания не миновать. Неужели комиссар установил связь между смертью Мелио и …? Нет, это исключено. Совершенно исключено. Это и надо втолковать Еве.

Лифт был занят, Лепра одним духом взлетел по лестнице, запыхавшись, ворвался к Еве, схватил ее в объятия.

— Что случилось?

— Ничего, — ответила Ева. — Незачем было бежать сломя голову!

Она высвободилась из его объятий, спокойная, холодная, немного отчужденная.

— Я испугался, — объяснил Лепра. — У тебя был такой голос…

— Очень мило с твоей стороны. Лепра вошел в гостиную.

— Тебе нездоровится? — спросил он.

— Да нет же.

— Ты в плохом настроении?

— Ох, не заводи опять эту музыку! — пробормотала она с раздражением. — По-твоему, то, что с нами случилось, очень весело?

Она села поодаль от него — он заметил, что она все еще в халате, в шлепанцах на босу ногу и лицо ее посерело от бессонной ночи. Она жестко поглядела на него.

— Что ты собираешься делать? — продолжала она.

— Я? — спросил пораженный Лепра. — А что я, по-твоему, должен делать? Надо ждать.

— Ждать, ждать! — простонала Ева. — Ты соображаешь, что… Полиция его обнаружит.

— Не сегодня.

— Нет, сегодня.

Она внезапно рассердилась так, слезно виной всему был Лепра.

— Не воображаешь же ты, что Мелио проводил воскресенья в одиночестве. Его безусловно куда-нибудь приглашали. Я уверена, в эту минуту кто-то ждет его, звонит по телефону и удивляется, что ответа нет.

Глаза ее уставились в пространство за спиной Лепра — ему стало не по себе, и он, ища опоры, опустился в кресло.

— Через час, — продолжала Ева, — в дверь Мелио постучат, начнут беспокоиться… Взломают дверь… Сообщат Борелю… он войдет в кабинет… заметит, что в столе и в шкафах кто-то рылся…

— Так или иначе, наших отпечатков он не обнаружит, — возразил Лепра. — Перчаток мы не снимали.

Она закрыла глаза, глубоко вздохнула, зябким жестом запахнула на коленях халат.

— Я в этом уверен… — настаивал Лепра. — Единственная оплошность, какую мы, пожалуй, допустили, — это то, что мы не захватили с собой его бумажник, чтобы сбить полицию со следа.

Она метнула на него быстрый взгляд.

— Ты был бы на это способен?

— Не знаю, — признался Лепра. — Я об этом не подумал.

— А если бы подумал?

— Когда приходится защищаться, надо уж идти до конца… Но уверяю тебя, мы ничем особенно не рискуем. У Мелио была уйма всякого рода знакомых — разве не так? Почему же Борель должен заподозрить именно нас?

Ева нетерпеливо передернула плечами.

— Не будем спорить, — сказала она. — К чему! Только ты не можешь помешать Борелю думать то, что завтра будет думать весь Париж. Вот знаменитый композитор, который погиб при довольно загадочных обстоятельствах… И вот теперь его друг, издатель, в свою очередь умер — убит. Нет ли связи между двумя этими фактами?.. А стоит так подумать, и круг подозреваемых странным образом сужается, ты не находишь?

Лепра уклонился от ответа. Факты! Факты!… Ева часто пускала в ход это словечко. Оно заслоняет горизонт, сковывает воображение, подчиняет тебя законам реальной жизни. Лепра фактов не любил.

— Допустим, — согласился он наконец, — мы входим в круг подозреваемых. Но, черт возьми, мы же не виноваты в смерти Мелио. Почему же тогда мы? Почему нас станут беспокоить?

— Почему? — переспросила Ева с отвращением. — Да потому, что кто-то знает правду и ведет игру.

— Но кто это? Кто? — воскликнул Лепра.

Он пробежал через всю комнату и в бессильной ярости, распиравшей его грудь, встал перед Евой.

— Кто?

— Я бы дорого дала, чтобы это знать, — сказала Ева. Голос ее охрип, она поникла головой. Лепра опустился перед ней на колени, со сдержанной нежностью погладил по волосам.

— Теперь, — прошептала она, — довольно любой улики, и мы погибли. Понимаешь, любой! И мы ничего поделать не можем. Если бы я сказала правду… еще в Ла-Боль… мы бы не дошли до того, до чего дошли… Ложь опутала нас. Качав лгать… становишься… становишься…

Ее подбородок задрожал.

— Становишься кем?

— Сволочью.

Лепра рывком вскочил. И кулаком несколько раз изо всех сил стукнул себя по ладони.

— Господи! — воскликнул он. — Можно подумать, что ты нарочно. Я никогда еще не видал тебя такой…

— Скисшей? — подсказала она ему.

— Да, скисшей. Ты что же, считаешь себя великой преступницей?

— А ты?

Лепра рассматривал ее, уперев руки в бока.

— Вот телефон… — заметил он. — Давай признаемся. Но никто нам не поверит. И нам пришьют оба дела.

— Значит, ты тоже уверен, что уже слишком поздно? — спросила Ева.

— Совершенно уверен.

— Ладно. Это я и хотела от тебя услышать… Ты по крайней мере успел позавтракать?

— Что? Успел ли я…

Она уже устремилась к буфету, вновь обретя всю свою молодость.

— И он еще хочет казаться человеком твердым, — бросила она на ходу. — Накрой-ка лучше на стол.