Очевидец Нюрнберга

После этого я как-то вечером ехал в одиночку из Нюрнберга в Мюнхен на двухдверном оливково-сером «форде» 1942 года выпуска, чтобы забрать одну из секретарш Гитлера Йоханну Вольф, непримечательную женщину средних лет в мешковатой одежде, без макияжа, выглядящую старомодно, что сходило за скромность у немцев среднего класса. Уже стемнело, но я решил ехать вместе с ней в Нюрнберг. Говорили, что закоренелые немецкие диверсанты натягивали стальную проволоку поперек шоссе, чтобы она срезала головы американским солдатам в джипах. Я ехал на высокой скорости, готовый порвать проволоку, если она там окажется. Шоссе было очень скользкое, и в какой-то момент машина внезапно развернулась на 360 градусов и потом снова поехала в нужную сторону. К счастью для нас, на шоссе было пусто, потому что у немцев не было бензина для немногих уцелевших машин. По прибытии в Нюрнберг, где я доставил Вольф в надежное место, я мог рассказать только о том, как меня занесло.

Хотя Вольф до заноса мало что говорила, эта почти что авария развязала ей язык, как будто теперь у нас с ней было что-то общее. Она много ездила вместе с Гитлером перед войной, как она рассказала мне, но потом в ставке у него были другие секретари.

Вольф прославилась тем, что могла печатать с той же скоростью, с какой Гитлер говорил. Его раздражало, когда ему приходилось диктовать речь стенографисткам, а он не мог прочитать то, что они записали. А с этой секретаршей он видел, как его слова отпечатываются на листке бумаги. Она рассказывала, как он стоял рядом с ней или у нее за спиной и доводил себя до исступления, срываясь на крик о врагах Германии, противниках НСДАП и особенно о евреях. Его голос звучал все громче и визгливее, мокрая от пота челка падала на лоб, кулак молотил воздух. В ярости он доходил до изнеможения, потом переводил дыхание и начинал все заново.

Она сказала: «Представляете, мы находились наедине с фюрером!» Никому не позволялось находиться в комнате, когда она печатала его диатрибы, также никому не позволялось читать их до того, как Гитлер с ними выступит. Было ясно, что она и сейчас опять благоговейно стала бы его машинисткой. На протяжении всего нашего разговора она звала его «мой фюрер», и, когда говорила о нем, ее голос излучал священный трепет. Мне показалось, будто Гитлер там, с ней. Меня так и передернуло. Интересно, сумел бы он так же загипнотизировать меня?

Я спросил ее, не хочет ли она написать мемуары, но она недоуменно посмотрела на меня. «О чем бы я там написала?» – сказала она.

Однажды я разговаривал с Эрихом Кемпкой, шофером Гитлера, который чудесным образом спасся из берлинского бункера после смерти фюрера. Кемпка завернул мертвые тела Адольфа Гитлера и Евы Браун в армейские одеяла, облил бензином и поджег. Потом Кемпка выбрался из бункера, уклоняясь от пуль и снарядов, и зигзагами побежал по Унтер-ден-Линден на запад. Вместе с ним были Мартин Борман (один из обвиняемых в Нюрнберге, который отсутствовал и считался погибшим) и Генрих Мюллер, неприметный шеф гестапо под началом Гиммлера.

Перед концом, признав неизбежное поражение, Гитлер продиктовал свою последнюю волю. В ней он потребовал от всей Германии умереть вместе с ним, потому что народ, который позволил себе проиграть войну, предал его. Адольф Гитлер не испытывал угрызений совести из-за бедствий, которые навлек на свою страну, не говоря уже об остальном мире. Он винил в поражении промахи и слабости своих сторонников, фанатично преданных ему. Истинный характер тирании Гитлера проявился в его последних словах: демагогия, подкрепленная самомнением, невежеством и умением гипнотизировать холуев, и все это основано на безграничном, бездонном, патологическом эгоизме!

Кемпка признал самодурство последних требований Гитлера и пояснил мне, почему отказался их выполнять. «Это было неправильно, – сказал Кемпка. – Я не заслуживал смерти». Видимо, Кемпка считал, что все остальное, сделанное Гитлером, было правильно, но сделал исключение для самоубийства вместе со своим вождем.

Кемпка также отрицал, что знал что-либо о двойной игре шефа гестапо Генриха Мюллера, с которым он сбежал из гитлеровского бункера. Ходили слухи, что Мюллер вместе с Кемпкой явился прямо к Советам, которые с радостью встретили его. Я считал невероятным, чтобы шеф гестапо Генрих Мюллер был советским агентом. Но я узнал, что ставленник Гиммлера в Париже приютил целую группу советских шпионов, которые называли себя «Красной капеллой» и действовали изнутри гестапо.