Очевидец Нюрнберга

Пока мы делили комнату в нашем домике, я попросил Питера, который иногда ездил к отцу в Лондон, сходить на Каледонский рынок, что-то вроде блошиного рынка, и купить там старые радиолампы, катушки, конденсаторы, резисторы, проволоку, припой и репродуктор. Ученикам запрещалось иметь радиоприемники, но я сделал приемник из старых деталей, и мы с соседями по домику до самой поздней ночи наслаждались джазом по «Радио Нормандия», пиратской станции, работавшей с траулера в Северном море. Ее музыкальной заставкой была песня «Голубое небо совсем рядом». На самом деле совсем рядом было не голубое небо. Наш радиоприемник конфисковали, когда однажды ночью директриса, обходя территорию, услышала звуки джаза. Но скоро я сделал еще один приемник, на этот раз уже с наушниками.

В апреле 1939 года, прежде чем им успели бы выдать английскую визу, родители чудесным образом получили разрешение уехать в Швецию, где друзья организовали им жилье в ожидании визы в США. Мы с Хельмутом конечно же были рады и счастливы, что в конце концов они оказались в безопасности и что еще один шаг сделан навстречу тому дню, когда вся наша семья соединится в Америке – нашей конечной цели.

На второй год меня перевели к старшеклассникам в сборный дом с отдельными комнатками, в каждой была кровать, чуланчик с занавеской вместо двери, стул, столик и полка. Она походила на монастырскую келью, но иметь собственную комнату было здорово. Всего в доме жило шестнадцать старшеклассников и наш учитель истории мистер Хоровиц в небольшой комнате с настоящей дверью. Я так и не узнал его имени. Предполагалось, что мы должны быть у себя к 9 вечера в будние дни и к 11 по субботам и воскресеньям. Мы с Бетти Макферсон часто задерживались на улице дольше положенного времени и тайком прокрадывались к себе, она в главное здание, а я в свою каморку. Мистер Хоровиц делал вид, что меня не замечает.

Однажды вечером Бетти пришла ко мне в гости и осталась после отбоя. Скоро я услышал шаги и голос директрисы, которая меня искала. Она любила разговаривать со мной, как с равным, о политике, истории и мире вообще, и в тот вечер она решила зайти ко мне поболтать. Что же делать? Я втолкнул Бетти к себе в чулан и задернул занавеску. Когда ТА вошла ко мне, уголком глаза я заметил, что нога Бетти высовывается из-под занавески. К счастью, ТА очень плохо видела и носила очки с невероятно толстыми линзами. Наш разговор тянулся бесконечно. Пока он продолжался, я заметил, что занавеска перед чуланом чуть колышется, вероятно, из-за дыхания Бетти. Через какое-то время, когда совсем стемнело, я предложил проводить ТА в главное здание, до которого было несколько сотен шагов через темный сад. Она согласилась, и я заметил, что занавеска снова заволновалась. Когда я вернулся, Бетти уже не было.

Весной 1939 года меня вместе с Фрицем Фойерманом, с которым мы ездили в Джарроу, пригласили в Гернси. Это один из островков в Ла-Манше, часть Британской империи у побережья Франции недалеко от Сен-Мало, там говорили по-английски и имели собственную валюту.

Нас пригласили потому, что мы очень подружились с Эдит Кларк, директорской секретаршей. Это была миниатюрная женщина, дочь англиканского священника. Он вырастил трех дочерей, все они вели неординарную жизнь. Кларклет, как мы ее прозвали, подружилась со мной и Бетти и часто звала на воскресный чай в ее крохотной квартирке на ферме Уилкенса сестру моей учительницы английского Джойс Уормлейтон и Питера Райана, оба они были англичане и учились со мной в одной школе. Она жила в старом каменном доме в километре без малого от школы. Больше всего мы любили читать пьесы перед ревущим огнем, наслаждаясь чаем и ячменными булочками или пирожками с изюмом, а изредка и красным вином. Там я одолел многие пьесы Шоу и Шекспира и открыл для себя саркастический юмор Оскара Уайльда. Все это было невинное и приятное времяпрепровождение. И я помню, как мы возвращались в школу по кентским лугам с овцами, на которых мы натыкались в темноте. Иногда по вечерам в небе вырастали облачные замки, освещенные невероятно яркой луной. Мы с Бетти любили ходить вместе и целоваться в восторге, глядя на эти прелестные луга.

У Кларклет, поразительно свободной духом, была сестра Лилиан, которая жила на Гернси вместе с Мириам Лил, родившейся на этом чудесном островке. Они пригласили нас погостить в весенние каникулы, и Кларклет поехала с нами. Мы сели на поезд до Уэймута, а потом всю ночь плыли на пароме до Гернси по самой бурной части канала. Я помню, как если бы это было вчера, что лежал на палубе, глядя в звездное небо, которое качалось вместе с движением парома. На тот момент это было мое самое долгое морское путешествие.