Очевидное-Невероятное (СИ)

Гагарина узнавали, многие пытались поздороваться с ним за руку и, если бы он её вовремя не одёргивал, это бы у них наверняка получилось. На него не обижались и каждый обязательно спрашивал:

– Когда летите?

– Скоро, – устало обещал Гагарин и брал «под козырёк».

На мой вопрос, почему он не даёт им руку, космонавт не раздумывая отвечал:

– Оторвут!

Мы были уже у лифта, когда навстречу нам попались два дюжих молодца, размерами своими сильно напоминающих мне Добрыню Никитича. Они сопровождали лысого человека с клинообразной бородкой. На лысого надели рубаху 78-ого размера, рукава которой были стянуты в узел на спине. Пленник «метал молнии» и ругался матом. Увидев меня, он вообще взбеленился:

– Революция, о необходимости которой всё время говорили большевики, – прокричал он мне в самое ухо, – сорвалась! Вот эти суки помешали!

– Кто этот рубаха-парень? – спросил я Гагарина, когда матершинника увели.

– Ленин, – просто сказал космонавт. – Не обращайте внимания – это он на вид страшный, а так – больной человек. Страшно больной. От одного названия мутит – нейросифилис!

– Его хоть вылечат? – с надеждой спросил я.

– Говорят, что жил, жив и что, мол, будет жить. Чего и всем желаю. Наверх поднимитесь один, таково распоряжение Консилиума. – Гагарин запустил меня в кабинку. – Желаю вам всего самого хорошего, Зигмунд Фрейдович. Приятно было познакомиться. И мой вам совет – почаще щёлкайте каблуками! – Он нажал на кнопку и крикнул:

– Мы ещё увидим небо в алмазах!

На этот раз лифт домчал меня до места за три секунды. Выйдя на втором этаже, я без труда нашёл спортивный зал, о котором мне давеча говорил Комиссар-богатырь. На двери висела свежая табличка, указывающая на то, что это «Офис Председателя ЧК Дзержинского З.Ф.» Не знаю почему, но табличка расстрогала меня до слёз, пришлось лезть в карман за носовым платком. И вообще такая странность: оказавшись здесь, я всё время испытывал одно неловкое колючее чувство – мне казалось, что это и есть моя настоящая, подлинная Родина!

Зал пока что больше напоминал сам себя, чем, чей бы то ни было офис. Просто на самой его середине, прямо в центральном круге, где судья совершает первый вброс мяча, разместили буквой «Т» два стола: длинный и короткий. Судя по нервным смешкам, исторгаемым членами Консилиума, я слегка припаздывал. Сами они разместились за длинным столом, меня же пригласили за короткий.

29.