Очевидное убийство

Значит, входим на кухню… Эх, надо было у Никитушки попроситься поглядеть, как оно там все выглядело, иначе трудно выстраивать картинку. Хватит оправдываться, одернул меня внутренний голос, думай давай, планировка стандартная, плюс Ильин весь протокол осмотра пересказал! Думаю. Входим. Так, медленно, по часовой стрелке…

Слева холодильник, за ним шкаф, напротив двери окно и дверь на балкон, в углу плита. Плита? Нет, ничего там не было, чайник Челышов не ставил. Небольшой стол между плитой и раковиной, на нем пусто. Холодный чайник да солонка. На стене над этим столом две длинные держалки. Одна для лопаточек-половников, другая для ножей. Хозяйственный мужик был покойник. Ножа не хватает одного, длинного, которым воспользовался убийца. А должно бы не хватать еще по крайней мере одного короткого. Ни в жизнь не поверю, чтобы кто-то чистил перчики длинным ножом — неудобно страшно. Значит, уже вымыл? Тогда один из коротких ножей должен висеть мокрый, ну, влажный. Надо уточнить. Раковина. Пустая. А овощи он куда чистил? От помидорчиков, тем более от перчиков куча очисток и обрезков остается. Да и от зелени хвостики… Сразу в ведро? Вероятно. Над раковиной сушилка, вроде ничего в ней интересного. Смотрим дальше, видим стол — справа от входной двери. На столе тарелки с нарезанной ветчиной и осетриной, хлеб, бутылка с оливковым маслом, доска, на которой резали… Стоп! Не было доски. Ни одной. А должна быть. Даже если он резал ветчину и помидоры на одной и той же доске, что вряд ли… Ага, значит, все, что было нужно нарезать, к моменту убийства было уже нарезано. Сразу помыл доски и повесил на место. Вместе с ножом. Это возможно, аккуратность и педантичность — они или есть, или нет.

Только когда же он успел? Или убийца вымыл? Зачем? Нет, не то.

Так, кухня-то почти закончилась. Беспорядка там не было, Ильин бы сказал. Стол. Стол. На столе только то, что готово — остальное уже убрали в холодильник. Хлеб, ветчина, кроваво-красный — как предвестник убийства — салат, присыпанный зеленью, но еще не заправленный, масло для него… Стоп! Неужели…

— Ник! — завопила я так, что меня, должно быть, слышали космонавты на орбите. Никита же, должно быть, решил, что я по меньшей мере подверглась неожиданному нападению вражеского десанта. Ибо появился он в дверях кухни, когда я еще не успела закрыть рот, и на лице его была явственно была написана готовность защитить меня как минимум от дюжины террористов. Жаль только, террористов под рукой не было — интересно бы посмотреть… Давно уж меня никто ни от чего не защищал.

— Никитушка, солнышко, два вопроса. То есть, вообще-то больше, но главных два. Вопрос первый — из чего был салат?

— Помидоры, перец, зелень, соль…

— Какой перец?

— Что значит — какой? Обычный, болгарский, сладкий. Сорт не знаю, могу уточнить.

— Красный?

— Ну да.

— Можешь считать меня гением, — заявила я. — Я знаю, что именно Гордеев понял.

— Ну! — усомнился Ильин.

— Сейчас расскажу, погоди. Сначала уточню кое-что. Зелень какая в салате была?

— Укроп, петрушка, кинза, — послушно перечислил герр майор.

— Отлично. Теперь холодильник. Ветчину и осетрину он всю нарезал?

— Нет, в холодильнике остатки были.

— А овощи какие? В холодильнике. И сколько чего.

— Помидоров десяток, перцев шесть штук…

— Каких?

По моей спине отчетливо бегали мурашки. Целыми стадами.

— Да болгарских же, что ты к ним прицепилась?

— Красных или зеленых?

— Ну, зеленых.

— А зелень была?

— Пучок петрушки, пучок кинзы, полпучка укропа, — сообщил Ильин.

— Все, достаточно. Можешь еще сказать, хотя бы один из ножей на держалке был влажный?

— Насколько я помню, даже два. У них ручки деревянные, долго сохнут.

— А доски разделочные?

— Одна была влажная. Да скажешь ты, наконец, в чем дело?

— Не-пре-мен-но, — гордо пропела я. — Ты мне теперь должен по гроб жизни.

— Если ты немедленно все не расскажешь, гроб тебе будет очень быстро, — Никита поджал уголок рта и забарабанил пальцами по столу.

— Ладно уж, слушай.

23. А. Фоменко. Три цвета времени.

Я вольготно развалилась на кухонном диванчике и начала вещать, изображая великого сыщика.

— Не знаю, как ты, а я сначала исходила из гордеевских показаний: никто к Челышову, кроме Дины, не входил и не выходил. По правде сказать, даже самого Гордеева из-за этого заподозрила.

— И ты тоже? — усмехнулся герр майор. — Почему же?

— Деньги, конечно. Сосед его подкармливал, от этого обычно в людях зависть произрастает. «У них денег куры не клюют, а у нас на водку не хватает». А тут можно и человечество облагодетельствовать — пришлепнуть разносчика заразы, то бишь наркотиков — и все деньги сразу заграбастать. Ну, может, не все, но много. Мог Челышов в квартире тысяч десять баксов держать?

— Мог. Мог и больше.

— Вот, вот. Представляешь, какая это сумма для нищего пенсионера? Да еще то, что он тебе не рассказал, а мне доложил. Дескать, сразу, как Дина в квартиру вошла, он услышал что-то вроде «хватит!» — довольно громко — и потом звук падения.