Очевидность и построение . Материалы для критики исторической догматики

Как возможен такой полный упадок культуры, мы, к сожалению, не знаем. Не знаем мы также и того, как современники обсуждали такое положение, так как нет никаких источников. Но нужно было бы полагать, что Европа также испытывает в XIV столетии полный упадок. О катастрофическом упадке XIV столетия в Европе написаны между тем много книг и статей. В этих книгах и статьях исследовалось преимущественно объяснение современных историков о (предполагаемом) изменении климата и (реальных) эпидемиях, в частности, эпидемии чумы. При этом историки видят, что каждый эпидемолог сегодня знает, что эпидемия чумы причины преимущественно имеет социальные (бедность), следовательно, она обусловлена социальными причинами.

Следовательно, можно искать регресс общества, только в общественном способе организации. И поэтому кризис общества является сначала кризисом мышления, который, разумеется, организаторами мышления как таковой не видится. Наоборот: «Где мы видим в первую очередь кризис, упадок и разрушение, современники увидели реновацию и новизну», пишет Ле Гофф то отношению к началу XIV столетия (Le Goff, 294). «Кризис мышления и ощущения достигает вершины в умственном и религиозном кризисе. Появляющаяся, выступающая (auftretende) около 1300 года новая вера принимает различные формы, от набожности ... вплоть до возврата к спиритуализму. Она находит самое глубокое выражение при очень значительном уме (духе): мастер Экхарт (Eckhart)[180]^[180]».

Другие делают ответственными за упадок образования и мышления францисканцев. Л.Багров и Р.Скельтон, которые занимались средневековой картографией, цитируют святого Франциска[181]^[181]: «Тот брат, который доводит любопытство к наукам до бедняков, будет стоять в судный день с пустыми руками». (Bagrow, Leo и Skelton, Raleigh, Meister der Karthographie («Мастер картографии»), Берлин в 1973, S.51). Св. Франциск должен осудить стремление монахов присваивать систематическое знание, когда оно недуховно и греховно. Другие снова предполагают, что кризис пришел с клюнийцами: «Клюнийское реформистское движение, которое, считаемое суровым аскетически-религиозным уравниванием монастырей, на всю всемирную науку как на ступень к теологии так же сурово нажимало и во второй половине XI столетия охватило южно-немецкие монастыри, и также не придерживались принципов Сен-Галлена». Они заботились, согласно Г.Баксу, о том, чтобы усилия образования Ноткреса не находили никакого продолжения. (Herbert Backes, в: G. Grimm/F.Max, S. 52)

По мнению Г.Гунгера таковыми являлись клюнийцы и цистерианцы:

«В XI и XII столетиях ум (дух) клюнийцев и цистерианцев причинял запасам библиотек далеко идущее ограничение, прежде всего для дальнейшей писательской деятельности, путем позволения лишь сугубо теологической, в частности, аскетической, литературы». (Гунгер, 69)

Итак, мы должны констатировать, что очевиден парадокс, что ранние предхристиане сохраняли рациональность античной культуры, в то время как более поздние, среднесредневековые христиане снова упраздняли их в пользу внутреннего набожного мистицизма. Похожий процесс мог бы иметь место и в мусульманской Центральной Азии. Но, в отличие от Центральной Азии, в Европе имел место в конце XV и начале XVI столетий новый культурный взлет. Откуда прибывала новая энергия рационализма, которая приводила в конце XV и начале XVI столетий к тому, что запускалось новое наступление образования, которое связывается в Германии с именами Менахтона[182]^[182] и Адама Ризе? (Как мы увидели, мы находим к этому времени также в этой культурной реновации большую причастность иудейской культуры, и то, что Паулюс позволяет печатать Фагиусу даже Библию для немецких христиан на тогдашнем иудейском шрифте). К сожалению, иудейское участие в немецком возрождении до сих пор исследована мало.

То, что всегда стимулировало новое наступление образования, в XVIII веке вновь опустило систему образования вместе с культурой на низкий уровень:

«В конце XVIII столетия в университетах насчитывалось небольшое число студентов, было безденежье, общественное порицание и издевательство, .. при государственном пренебрежении или безразличии. Во имя просвещения осуждали критики и реформаторы устаревшую средневековую конституцию университетов, педантично схоластичные учебные программы, теологический догматизм, увлечение имитации латыни и незначительную оценку полезного, современного и практичного. (.). Уже в 1795 году нападения были распространены так сильно, что современники говорили об общественном кризисе доверия университетам. Некоторые голоса требовали полной отмены университетов». (K.-E. Jeismann и P. Lundgreen (Hg), Handlung der Deutschen Bildungsgeschichte («Руководство немецкой истории образования»), Bd. III, S. 223)

Кризис университетов был столь глубоким, что берлинский университет, который был основан в 1810 году (после того, как прусский университетский зал был закрыт), назывался не «университет», а «учебное заведение».