Очи черные. Легенда преступного мира

Михаил густо покраснел, смутившись, и опустил низко голову, сжав губы. Слегка дрожащая рука Черной моли скользнула под вуаль, после чего через паузу она тихо уточнила у стоящей в проеме двери женщины:

— Кто?

— Лье!

— Постойте, — очнулся Михаил, — я сам ее попросил! Я мечтал побывать в вашем заведении и посмотреть, как она танцует! Она тут не причем!

— Рыцарь! — с усмешкой произнесла Мать революции и, дождавшись одобрения Мадам, поспешила удалиться.

Черная моль некоторое время рассматривала лицо молодого человека и, дотронувшись слегка дрожащей рукой до его щеки, вдруг нежно зашептала:

— Здоров ли ты, Мишенька? Кушаешь? Тебя не обижают?

Из-под вуали слышался совсем другой голос — той красивой незнакомки, встречи с которой хранились в памяти молодого человека, как драгоценности.

— Мама? — выдохнул он, задохнувшись волнением, и потерял сознание.

Михаил открыл глаза и напряженно оглядел просторную комнату, обставленную дорогой мебелью. Стены украшали обои насыщенного зеленого цвета с тонкими желтыми и синими полосками. Огромное окно было занавешено тяжелыми шторами в тон основной обстановке. Мужчина привстал на неудобном диване, стоящем посередине и прислушался к происходящему в незнакомом помещении. До его ушей донеслось тихое мурлыканье музыкального мотивчика, он осторожно пошел на этот звук, но остановился, увидев распахнутую дверь в ванную, в которой кто-то пел. Михаил не мог выдавить и звука. Последним его воспоминанием была дама под вуалью, сумевшая воспроизвести голос давно знакомой женщины, которая со слов сумасшедшей Анны Львовны и ее помощницы Лукерьи являлась ему матерью. «Как мне ее позвать? Черная моль? Мадам? Или… мама?» — спрашивал себя молодой мужчина, весь кожный покров которого вмиг стал влажным.

— Лидия… Андреевна? — выдавил он глухо. Пение прекратилось и спустя несколько мгновений в проеме двери возникла фигуристая обнаженная женщина, по ее красивому телу скользила пена. Она выгнула бедро, чтобы выглядеть эффектней. Своим откровенным явлением она не просто смутила молодого человека, а даже напугала, ведь он принимал ее за родственницу и поспешно отвернулся.

— Неужели я тебе не нравлюсь, дорогой мальчик? — проворковал знакомый голос, принадлежавший одной из танцовщиц кабака. Это была Душечка. Молодой человек даже обрадовался, что именно она оказалась перед ним, потому как второе потрясения за вечер он не готов был пережить.

— Срочно иди в мою ванну! Я отсюда чувствую запах недоверия! Мы должны его смыть, — ее голос успокаивал гостя, голова которого раскалывалась от обилия вопросов и отсутствия ответов. Больше всего его интересовало, где находится Лье. С этого уточнения Михаил и начал свой допрос, когда, сбросив почти без стеснения одежду, погрузился в просторную ванну, устроившись напротив Душечки.

— Ах, как неприлично, — произнесла она со вздохом, отведя при этом глазки в сторону и захлопав обиженно ресничками. — Спрашивать об отсутствии одной женщины, лаская обнаженное тело другой.

— Я не ласкал твое тело! — по-детски возмутился Михаил. Спустя долю секунды кукла с волосами цвета засахарившегося меда сидела рядом и, проворно схватив его руку, положила ее на свою грудь. Он ощутил в ладони приятную округлость и начал рефлекторно чуть сжимать ее. В его организме забурлило желание, которое обуздать было ему не под силу. Одним рывком он усадил девушку поверх себя и она, прежде чем слиться с ним в поцелуе, сверкнув глазами, произнесла:

— Ого! Недаром наша Лье говорила, что приручила настоящего льва. Что ж, посмотрим, мой мальчик, на что ты способен! Возможно, ты просто львенок и она приукрасила свой рассказ?

Эти слова стали вызовом и сигналом к действию, мужчина решительно вышагнул из ванны с Душечкой на руках. Он стремительно нашел спальню и набросился на мягкую и еще мокрую Душечку с такой жадностью, будто был обделен женской лаской долгие годы. Спустя пару часов дама лежала без сил, затаив дыхание и прикрыв глаза, а молодой мужчина сосредоточенно уставился в потолок. Ее спальню освещал причудливый светильник, стоявший на специальной изящной деревянной подставке в углу: на ней выплясывали обнаженные фарфоровые мужчина и женщина, держа в руках по свече, от пояса они сливались в единое целое. Повсюду была воздушная прозрачная ткань светлых тонов — вдоль стен и по периметру кровати. Это маленькое царство сна напоминало Михаилу воздушную пену из яиц и сахара, которую когда-то делала для пирогов Лукерья.

— Это морская пена. А я — владычица моря, моря удовольствий, — произнесла лукаво Душечка и придвинулась к крепкому мужскому телу, добавив: — Я хочу убить Лье!

— Убить? Почему?

— Чтобы ты стал моим, — пышнотелая девица потянулась к нему губами, но Михаил отстранился, и она ласково произнесла, поглаживая его по макушке: — Ты напрасно переживаешь. У нас принято делиться всем. В том числе и мужчинами. Лье не будет возражать. Наоборот, будет рада, если я скажу… что ты — самец высшей пробы.

Михаила немного покоробило пошловатое высказывание Душечки, но он сдержал свои эмоции и очень серьезно спросил: