Очищение

И Сталин, и сталинские суды знали, что сам приговор не так страшен, как ожидание. Например, судьба Николая Бухарина была предрешена Сталиным лично, и ни один судья не посмел бы возразить. Но! Сталинский суд «удалился на совещание» и «совещался» семь с половиной часов. А потом граждане судьи появились, и один из них долго-долго читал почти бесконечный приговор, перечисляя множество ненужных деталей. Ну а в конце — как принято: вышак. В зале вместо публики сидели товарищи в сером. Тридцать три года спустя один из них, теперь уже заслуженный ветеран, выступал у нас в академии. О суде он рассказывал весело: мол, талантлив был Верховный Режиссер, умел представления устраивать — комедия с вынесением приговора смотрелась лучше публичной порки…

И на войне так же. Спросите каждого фронтовика, и вам ответят: ждать страшно, а в бою страх проходит, ждешь боя как облегчения. Генерал-лейтенант артиллерии Г.Н. Ковтунов:

«Хотя это может показаться парадоксальным, мы ждали, когда противник перейдет к активным действиям» (ВИЖ. 1981. N 7. С. 58). Есть свидетельства нетерпения маршала Жукова перед началом Курской битвы: ему хотелось, чтобы кончилось ожидание и чтобы немцы нанесли удар. У Владимира Высоцкого все возможные переживания человека выражены в песнях, и это тоже: «Мы ждем атаки до тоски…»

Так говорят и солдаты, и офицеры, и генералы. Да не только генералы. Цитирую запись из дневника доктора Геббельса от 16 июня 1941 года. До начала германского вторжения остаются считанные дни. В высшем руководстве Германии — нервное ожидание: «Фюрер живет в неописуемом напряжении. Это всегда так, пока боевые действия не начались. Он говорит, что, как только битва начнется, он станет совершенно спокоен. Я это наблюдал бесчисленное количество раз».

В момент, когда Гитлер напал, сталинский страх (если он был) должен был пройти. Сталин должен был успокоиться. Подтверждение этому — вся мировая литература, вся человеческая история и сама человеческая (и звериная) натура.

Сталин должен был успокоиться — это подтвердит любой психолог. Да вы это и без психолога знаете.

Есть особая порода сильных людей, которых принято называть врожденными лидерами. Сталин был самым ярким представителем этого типа. Таким людям присущи суровость и властность в любой нормальной обстановке, а когда ситуация ухудшается, они не проявляют признаков паники и трусости, но, наоборот, становятся веселыми и радостными. Именно эта особенность отличает их от простых смертных и привлекает к ним других людей. Таким, например, был авиаконструктор генерал-полковник авиации А.Н. Туполев. Вот как его обычно описывают: «А наш Дед всегда, когда что-нибудь не слава Богу, очень спокойный — не шумит, не ругает никого… Ну а когда все в порядке, тогда покрикивает, шумит, разносит…» (Галлай М. Третье измерение. М., 1979. С. 72).

Вот именно таким был и Сталин. Референт Сталина по вопросам авиации, авиаконструктор, генерал-полковник авиации А. С. Яковлев свидетельствует: «Во время войны я заметил в Сталине такую особенность: если дела на фронте хороши — он сердит, требователен и суров; когда неприятности — он шутит, смеется, становится покладистым» (Цель жизни. М., 1968. С. 503).

Так вот: не мог Сталин испугаться после того, как война уже началась. Поведение Сталина в первые дни войны, мягко говоря, нестандартное. Он вел себя так, как никто себя в страхе не ведет. Более того, он не похож и на самого себя. Свидетельство генерал-полковника Яковлева не единственное. Их много. В первые, самые страшные дни войны Сталин должен был улыбаться, шутить, смеяться.

Но он молчит. Он ни с кем не разговаривает, ничем не интересуется.

Чем же объяснить сталинское поведение?

Чем угодно.

Кроме страха.

5

Страх на короткое время оказывает парализующее воздействие, но страх быстро воплощается в интенсивную деятельность. Испуганный человек много и быстро говорит, он озирается, оглядывается, все тело подвижно, а руки как бы ищут для себя занятие. Испуганный человек теребит в руках шапку, крутит пуговицы, грызет ногти, поглядывает на часы, постоянно что-то ищет в карманах. Все это — свидетельства напряженной работы мозга. Страх — это одно из проявлений инстинкта самосохранения. Страх резко увеличивает физические силы, повышает четкость и ясность мышления. В страхе человек способен предпринять то, что без страха ему кажется невозможным. В страхе человек может выдумать то, до чего без страха не додумаешься. Если Александр Керенский переоделся медсестрой и на санитарной машине бежал из Зимнего дворца, мы скажем, что это страх. Если бы Сталин приклеил бороду и сбежал в Тибет или Парагвай, то мы бы сказали: это страх. Но проявлений страха в поведении Сталина не было.