Очищение

Цицерон покинул здание, а в его ушах все еще звучали аплодисменты. Сенаторы стали выходить вслед за ним, а он немедленно прошел через Форум к рострам, чтобы рассказать о происшедшем народу. Сотни жителей все еще стояли на морозном вечернем воздухе, надеясь узнать, что же все-таки происходит. Среди них я заметил семьи и друзей обвиненных. Я обратил внимание на то, как Марк Антоний переходит от группы к группе, пытаясь организовать поддержку для своего отчима Суры.

Та речь, которую Цицерон опубликовал позже, сильно отличается от первоначальной, которую он произнес, — я еще расскажу, почему так случилось. Ни в малейшей степени не превознося свои собственные заслуги, хозяин сделал очень нейтральный доклад, практически такой же, как незадолго до этого сделал Сенату. Он рассказал жителям о планах заговорщиков поджечь город и перебить чиновников, о желании заговорщиков вступить в сговор с галлами и о стычке на Мулвианском мосту. Потом консул описал, как открывались письма и как реагировали обвиняемые. Жители слушали все это в молчании, которое можно было назвать и восхищенным, и угрюмым, в зависимости от того, как человек хотел его интерпретировать. Только когда Цицерон сообщил о том, что Сенат объявляет трехдневный национальный праздник, чтобы отметить его достижения, люди наконец зааплодировали. Цицерон вытер пот с лица, улыбнулся и помахал всем рукой, хотя, думаю, он понимал, что аплодируют скорее празднику, чем ему.

— То, что эту статую устанавливали как раз в тот момент, когда по моему приказу пленников вели через Форум в храм Конкордии, говорит о том, что мне помог Юпитер Всемогущий! Если бы я сказал, что сорвал их планы в одиночку, я бы слишком много взял на себя. Их планы сорвал Юпитер, всемогущий Юпитер, который не допустил уничтожения Капитолия, всех нас и нашего города, — закончил консул, указав на статую Юпитера, которую приказал установить еще утром.

Это замечание встретили вежливыми аплодисментами, которые скорее относились к божеству, чем к оратору. Однако это позволило Цицерону покинуть платформу, сохранив видимое достоинство. Хозяин поступил мудро, решив не задерживаться. Как только он спустился по ступеням, его окружили телохранители, а ликторы стали прокладывать дорогу в сторону Куринального холма. Я говорю об этом, чтобы показать, что ситуация в Риме в ту ночь была далека от стабильной и что Цицерон далеко не был так уверен в своих действиях, как рассказывал впоследствии. Он хотел бы вернуться домой и переговорить с Теренцией, но ситуация сложилась таким образом, что единственный раз в своей жизни хозяин не мог переступить порога своего дома: во время службы в честь Доброй Богини ни один мужчина не допускался в здание, где находились жрицы культа; увели даже маленького Марка. Вместо этого мы взобрались по виа Салутарис к дому Аттика, в котором консул должен был провести эту ночь. Поэтому сегодня этот дом был окружен вооруженными людьми и забит различными посетителями — сенаторами, работниками казначейства, всадниками, ликторами, посыльными. Они входили и выходили из атриума, в котором Цицерон отдавал различные распоряжения по защите города. Он также послал записку Теренции, в которой рассказал обо всем, что произошло в Сенате. Затем хозяин удалился в тишину библиотеки, чтобы попытаться решить, что же делать с пятью пленниками. Из четырех углов этой комнаты на его мучения равнодушно смотрели бюсты Аристотеля, Платона, Зенона и Эпикура, украшенные свежими гирляндами цветов.

— Если я санкционирую казнь этих людей, то меня до конца моих дней будут преследовать их соратники — ты сам видел, какой угрюмой была сегодняшняя толпа. С другой стороны, если я позволю им просто удалиться в изгнание, те же самые соратники будут постоянно требовать их возвращения: у меня никогда не будет покоя, и вся эта нестабильность очень скоро вернется. — Он уныло взглянул на бюст Аристотеля. — Философия золотого сечения не вписывается в данную конкретную ситуацию.