Очищение

— Да бога ради, что вы несёте!? Вы думаете, с обеих сторон не найдётся силы, чтобы стереть это место, этот храм с лица земли, как остальной город. Это две крупнейшие армии, которые пришли уничтожить нас, и возможно друг друга в придачу. С этой силой невозможно бороться.

— Хах. Разве это сила?

— А, что разве вот это всё сила? Разве вы сила? — Эмиль обвёл дулом пистолета людей.

— Мы? Конечно сила. Вы думаете иначе.

— Я думаю, что нет. Вы не можете защитить город. Не можете защитить друг друга.

— Вы снова заблуждаетесь. В нас силы хоть о-го-го. Вы думаете, мы никого тут защитить не сможем? Мы, молодой человек, и ни такое видывали, ни такое переживали. Золлезбург — это город с большой историей. Вы думаете это первый раз, когда город разрушают? Нет! Даже не второй! Этого город переживал пожары, наводнения, моры, и войны куда страшнее этой войны. И что же? Смотрите, до сих пор стоит. И этот храм стоит и университет. И мы живём. Это как?

— Чудо…случайность.

— Нет-нет-нет! Ни то и ни другое. Это сила. Потому что город это не здания, это люди. Поколения, проносящие его историю из века в век, трудолюбивый, сильный народ, хранящий память. А это невозможно уничтожить. Сила она не в том, чтобы разрушать, а в том, чтобы созидать. Она вот здесь. А не вот здесь. — Старик прикоснулся одной рукой к груди Эмиля, а другой к пистолету. — Понимаете?

Эмиль кивнул.

— Помните я говорил вам о светлом бедующем, которое подарит человечеству мой элемент? Я тогда вам открыл не всю правду. Элемент бесполезен без этого… — Отто указал пальцем на женщину, прижимающую к груди новорождённого младенца. — Моя внучка, та девочка, которую вы спасли. Это наша надежда на светлое будущее. Их мечты. Вот настоящая сила. Вы мечтаете о чём ни будь?

Эмиль устало посмотрел себе под ноги, и достал свою сумку. Перед изумлённым стариком от раскрыл фотоаппарат и достал из него плёнку, разглядывая в тусклом свете свечей бледные изображения. Из сумки, свисающей с колен посыпались одна за другой фотокарточки.

— Так странно. Казалось, я так молод, а уже вон сколько пережил. Какая насыщенная жизнь. А теперь смотрю и думаю…нет у меня жизни. Так…кусочки. Картинки, на которых всё мёртвое: люди, места. А главное на них нет меня. События есть, а меня среди них нет. Но я был когда-то давно. Так давно, что вспомнить страшно. И больно…так больно что я заставил себя забыть об этом.

Эмиль расстегнул маленький кармашик сумки и достал из него бережно сложенную фотокарточку.

— Я никогда не делал этой фотографии. Она даже не была сделана этим аппаратом. — Парень развернул фото, на котором была запечатлена женщина, сидящая на стуле, приобнимающая рукой стоящего рядом мальчика. ‐ Вот доказательство того, что я был. Это я и моя мама. Мама…хорошее слово. Я так давно его не говорил. Во всех отчетах и личных делах я писал, что никогда её не знал. Я очень хотел убедить в этом ни сколько начальство, столько себя самого. Мама жила в этом городе. Тут они с отцом поженились, в этой церкви. Потом отец умер. И она уехала. Родился я. Потом война, позорное поражение, революция, первая гражданская… Я был мальчишкой и как всякий мальчишка боготворил героев, освобождавших мой народ от гнёта самодержцев и их палачей. Я хотел записаться в "Юную надежду", добровольческий корпус, в который набирали подростков, для помощи фронту. Но мама запретила, той ночью мы сильно поссорились. Наговорили друг другу всякого. И я сбежал. Прихватил из дома только это. А потом не смог остановится. Было страшно, но вернуться и взглянуть в глаза маме было страшнее. Добрался до соседнего города. Подал заявку. Но меня не приняли, не прошёл по возрасту. Потом меня поймали…я сказал что сирота, таких тогда было много. Потом приют, работа и вторая гражданская…Но это уже не моя история. Я умер в ту ночь, когда оставил маму одну. И мне стыдно. Сколько бы я не бегал, в какие бы передряги не попадал, этот стыд не покидает меня. Его ничто не может заглушить… Я мечтаю снова её увидеть, Отто. Мечтаю, чтобы она меня простила. Отто, я оставлю вас. Передайте вашей внучке привет от меня. Я уверен она вырастит замечательной девушкой учёным.

Покинув старого директора, Эмиль остановился под свечением витража.

— Как мне спасти их? Как остановить армии, когда у меня лишь это? — Эмиль посмотрел на пистолет в руке. — Помоги мне… Ведь должен быть выход… Выход.

Эмиля словно прошибло молнией.

— Сила! История, передающаяся из поколения в поколения! Ну конечно! Собирайтесь все! — Эмиль взобрался на одну из лавок. — Отто, вы правы! Мама, мама рассказывала мне историю этого храма. На его месте раньше была скала, в пещерах которой первые монахи устраивали кельи. Со временем ходы стали прорывать и под скалой, глубоко под землёй. Широкая сеть проходов, ведущая за город. Скалу сточили, сделав из добытого камня храм. Но ходы остались! По ним можно выбраться!

— Верно, но их давно запечатали.

— Это не проблема. — Ответил Эмиль, нащупав в кармане связку гранат.

Через несколько минут кирпичная кладка была взорвана, и народ медленно начал уходить в открывшийся проход.