Очищение огнем (тематическая антология)

— Я не говорю на уэльском, черт бы его побрал!

— Но вы вроде работаете в уэльской кофейне!

— Черт, я бы работал хоть в цыганской чайной, если бы платили. Когда владельцы обновляли эту забегаловку, они закупили обстановку в Кардиффе, несколько лет назад. Они думали, что все эти деревянные панели создают определенную атмосферу. Только головную боль они мне создают! Знаете, сколько мы зарабатываем на кофе и пиво, что пьют здесь эти уроды? Ни хрена! Вот сколько мы зарабатываем.

— А много здесь уэльсцев?

— Каких уэльсцев? Знаешь, сколько уэльсцев живет тут поблизости?

— Немного?

— Ни одного, а хиппи все равно не знают разницы между англичанами и уэльсцами.

— Надо же! — засмеялся я. Затем сказал: — А я бы хотел поинтересоваться насчет работы.

Бармен посмотрел на мою арфу в футляре и спросил:

— Народные песни?

— Вроде того, — соврал я, — здесь работала одна девушка, она говорила, что имела некоторый успех, исполняя уэльские мадригалы.

— Ты имеешь в виду Цинтию? Маленькая блондинка с выпирающими зубами?

— Да, именно. Она работала здесь в последнее время?

— Господи, ты что, не слышал?

— Что не слышал? Я только что приехал.

— Она умерла. Решила полетать с помощью наркотика и не вернулась, насколько я слышал.

— Господи помилуй! — Я заставил себя изобразить вздох ужаса. В присутствии Мерлина, сидящего в зоне слышимости, это оказалось не так трудно сделать.

Бармен кивнул, вытирая деревянную стойку, и спросил:

— Ты на каком инструменте играешь? Какой-то странный у тебя футляр.

Специально для того, чтобы Мерлин услышал, я назвал инструмент по-уэльски:

— Это тэлин дэйрэс, уэльская арфа, понимаете ли…

— Арфа? — пробурчал бармен без всякого энтузиазма.

Затем он еще раз протер стойку и сказал:

— Не знаю, приятель…

— Я буду работать только за чаевые, — пылко сказал я.

— В таком-то месте? Ты, должно быть, хочешь умереть с голоду.

— А может, вы сами будете удивлены, — настаивал я, — а если и нет, то что вы теряете?

— Ну, если ты так дело поворачиваешь…

Чтобы он не успел передумать, я вынул арфу из футляра, подошел тс ближайшему столу и поставил ногу на стул. Заведение было наполовину пустым, но это мне было даже на руку. Пока мои нервы не успели меня подвести, я поспешно взял на арфе пару аккордов и громким голосом объявил, что спою песню на уэльском языке.

В Уэльсе меня со смехом выставили бы из любого заведения. Но для ушей американцев уэльский язык звучит достаточно странно. Парнишка, сидевший недалеко от меня, повернулся и сказал:

— Хо! Мне нравится эта необычная мелодия!

Другой спросил:

— На каком языке он поет — на греческом?

Песня тянулась бесконечно. Но мне не потребовалось много времени, чтобы спеть все известные мне куплеты, а повторяться я боялся, опасаясь, что здесь может найтись хоть один слушатель, понимающий по-уэльски. Украдкой глянув на Мерлина, я увидел, что этот странный маленький уродец вряд ли даже меня заметил. Он посасывал свой напиток и что-то бормотал про себя.

Я спел «Красную Розу Глендовера» и «Путешествие в ночи». Он не реагировал, хотя к этому времени другие слушатели уже начали неуверенно аплодировать.

Затем, перебрав почти все песни, которые мы изучали в школе в Глиндиверте, я решил выбрать одну, которую мой старый учитель наверняка бы не одобрил. Я был уверен, что неприятная лирика песни «Дочь Ап Овэйна» расшевелит любого грязного старика. Но, очевидно, дядя Дэй был прав, утверждая, что старик вряд ли разбирается в уэльском. Мерлин безучастно сидел, бормоча под нос и уставившись в пространство перед собой.

Я сделал перерыв и подошел к стойке. Бармен оказался прав, говоря о количестве чаевых, которые я заработаю, так как мне пришлось самому заплатить за свое пиво.

Я подождал, пока он мне нальет, затем спросил:

— У вас здесь, по-моему, совсем немного уэльсцев?

— Их совсем нет, — сказал бармен. — Если бы хоть один случайно проходил мимо, он бы зашел, куда же ему идти?

Я засмеялся и поинтересовался:

— Вон тот пожилой человек в углу, по-моему, из Уэльса.

Бармен взглянул на Мерлина.

— Этот? Это профессор. Мне вроде кто-то говорил, что он уэльсец, а теперь вот и ты это говоришь.

— Цинтия мне о нем говорила, — соврал я, — он просил ее спеть для него что-то особое.

— Да? — сказал бармен. — Не могу сказать. Может быть, она и говорила с ним несколько раз. Но обычно профессор много не разговаривает.

— Почему вы его так называете?

— Он писатель или что-то в этом роде. Некоторое время назад он говорил одному из владельцев, что работает над книгой, которая принесет ему известность. Здесь никто никогда не видел никакой книги. Но, какого черта он платит за выпивку, и, по-крайней мере, он пьет не пиво. У него, должно быть, железная печенка, если судить по количеству виски, которое он поглощает. Хотя пьяным в стельку его не видели. Некоторые старики это умеют. Они могут пить всю ночь и оставаться трезвыми, как судья на суде.

— А владельцы — они из Уэльса?

— Один из них, по имени Говер. Дэйв Говер. А что? Хочешь с ним поговорить?

— Нет, наверное, — я пожал плечами, — но Цинтия говорила, что она здесь кое-что зарабатывала, да и я вроде зацепился.