Очищение огнем (тематическая антология)

Она встала и подошла ко мне, двигаясь словно в каком-то медленном танце. Ее наряд состоял из выцветших джинсов и зеленой блузки, лифчика не было — передо мной промелькнули ее маленькие розовые груди. Ростом она оказалась выше, чем я думал. У нее были длинные волосы и тонкая немного нескладная фигура подростка.

— Это насчет дела в Даксе?

— Да. Только не спрашивайте, верю ли я в подобные вещи. Но мне бы хотелось узнать мнение мсье Бонафу. Кстати, для него это уникальная возможность защититься.

— Моему дяде не надо защищаться. На него никто не нападает.

— Все нападают на знахарей. Я предоставлю ему большую аудиторию — два миллиона читателей. (По правде говоря, милая девочка, сорок тысяч в лучшем случае).

— Дайте подумать… — она приложила кончик указательного пальца к губам. — Сейчас он не сможет вас принять. Разве что вечером. Вы можете зайти ко мне.

— К вам? Вы не живете с ним вместе?

— Нет. Я ему немного помогаю, когда есть время. Но у меня не часто бывает время. Знаете просеку за Проломом? В самом конце просеки за ручьем — отдельный дом. Приходите часам к девяти.

Только тут я заметил, что у нее совсем нет певучего акцента, характерного для местного населения. Ее томный голос напоминал звук медленно разрывающегося шелкового лоскута.

— Чем вас угостить? Вот бисквиты — я их делаю сама. Бисквиты были словно из восемнадцатого века — темно-серые и твердые, как орехи.

— Вы не очень любите готовить, не так ли? — заметил я.

Она миролюбиво кивнула, показывая, что моя бестактность ее вовсе не задела. Между тем ко мне подошла такса и с весьма деловым видом обошла вокруг моего стула.

— Иди поиграй, — сказала девушка псу.

Она сделала вид, будто кидает камень в сторону поляны. Пес помахал хвостом и ленивой походкой вышел во двор, глядя туда, где должен был приземлиться воображаемый камень, затем с важным видом вернулся, высунув язык.

— Вот лентяй! — сказала она.

— Просто он скептик. Не верит в невидимые камни.

— Тогда он не прав.

Я поднял настоящий камень и зашвырнул его так далеко, как только мог. На этот раз пес умчался во весь дух.

— Любой дурак может сделать это, — сказала она, не уточнив, кого имеет в виду: пса или меня. — Думаю, дядя скоро придет.

— Почему вас зовут Дув? — спросил я.

— Посмотрите в словаре. Я так сразу посмотрела: Дув куриная слепота, в ботанике — лютик жгучий, ядовитый цветок, который растет в болотистой местности. Очень похоже на меня. На самом деле это фамилия. Мое христианское имя — Тереза.

Мне хотелось задать еще много вопросов, но окружающая обстановка не очень располагала к этому. Старый дом был словно третье лицо в разговоре. Как будто тут присутствовала строгая, чересчур благонравная бабушка. Он наблюдал за нами, скорчившись во тьме, и своеобразная красота лежавшего перед нами парка — то, что довольно смело именовалось парком, скорее напоминало большой сад — тоже требовала тишины. По небу стремительно промчался стриж, огласив окрестности протяжным, тоскливым криком. Мне вдруг показалось, что, когда день стал ночью, что-то произошло в воздухе. Аромат жасмина пропал, и после вспышки зарницы ему на смену пришла волна более сильного, более острого животного запаха: жница, дремлющая в поле на стогу подгнивающего сена. Впервые я ощутил запах Терезы.

— Вот и мой дядя, — сказала она.

В коридоре послышались шаги. Появился круглолицый, добродушного вида человек в клетчатой кепке, твидовом жакете и гетрах. Он выглядел как процветающий сельский джентльмен — тамада за праздничным столом или председатель фермерского союза. Целитель протянул мне руку — она была мягкой и теплой. Его голос, перекрывавший две октавы, звучал не более таинственно, чем застольная песня. Кроме того, от целителя пахло одеколоном для бритья.

Короткими быстрыми шагами он подошел к Терезе, поцеловал ее в лоб и сел боком в одно из кресел, положив руку на его спинку.

— Итак, — сказал он, — с чего начнем? Я придвинулся к железному столу, чтобы сделать кое-какие записи при свете настольной лампы.

— Наверное, с диплома? — предложил Бонафу. — Обычно начинают с этого… Нас обвиняют в том, что у нас нет диплома. Я отвечу так: можно ли водить за нос пациентов в течение двадцати пяти лет?

Но меня интересовало другое. Мы уже посвящали три номера потрясающей деятельности гипнотизеров, лозоискателей, знахарей, лечивших травами, и прочих целителей, отвергаемых официальной наукой. Все они регулярно исчезали и возникали в новых обличьях. «Гении или мошенники?» — гласил заголовок Берни. «Стоит ли отвергать гипнотизеров? Можно ли обвинять тех, кто продолжает лечение, когда врачи сдаются?». Нет, меня интересовало не это, и я решил сразу перейти к сути.

— Мсье Бонафу, существуют ли еще во Франции ведьмы и колдуны?

— Вы имеете в виду лозоискателей?

— Нет, ведьм.

— Если поразмыслить, это одно и то же.

— Я бы с удовольствием поразмыслил, но это может завести меня слишком далеко.