Очки большого города

– Принцип расправы с опекунами вашей дочери нам понятен. Они провинились перед вами, и вы их наказали. Но почему вы решили убить свою дочь?

– Вспылил. Эта тварь, иначе не скажешь, за ужином начала ко мне приставать. Я пригласил ее, чтобы получше познакомиться, а она прямо с порога полезла ко мне в штаны. Да так грубо, вульгарно, меня переклинило. Конечно, я понимал, что она не знает, что я ее отец, но какая разница! Значит, она с любым кобелем вела бы себя точно так же.

– Но вас же предупреждали, что Аня слаба на передок.

– Одно дело слышать этот от других, и совсем другое наблюдать собственными глазами. И когда я понял, что дочь моя выросла шлюхой, то понял, что ничего у меня не получилось. Не удалось мне вырастить из моей девочки маленькую леди. От осинки не родятся апельсинки. Ничего не поделаешь, каков я сам, таково и мое семя. Значит, так тому и быть, чтобы род мой на мне и прервался. Допустить, чтобы эта проститутка нарожала невесть от кого детей, которых бы воспитала законченным отребьем и которые бы еще больше усугубили пороки всей нашей семейки, я не хотел. Я просто не мог этого допустить. И да, я приказал ее убить. И ее не стало. Все! Конец комедии!

После того как Мещеряков закончил, в кабинете царила тишина. Все приходили в себя от выслушанной исповеди. Впрочем, исповедью эта речь вряд ли являлась, потому что Мещеряков ни в чем и не раскаивался.

– Вы будете поражены, но я вам все же скажу.

Когда Арсений заговорил, голос его звучал хрипло.

– Ваша дочь жива, – произнес он, глядя в упор на Мещерякова, который качал головой.

– Не может этого быть. Осечки быть не могло. Выстрел в голову, после такого не выживают.

– Убитая в Дивногорске не была вашей дочерью. Вы свою Аню видели слишком давно и поэтому не поняли, что перед вами другой человек. Это была актриса, которую Крючковы наняли для того, чтобы она сыграла роль Анны.

– Зачем?

– Им это было нужно для того, чтобы отвести подозрения от себя. Настоящую Анну они хотели убить.

Мещеряков скрипнул зубами.

– Что? Убить мою дочь? Почему?

– Достала она их.

– Это мог позволить себе только я – ее отец! А они кто? Никто! Иуды!

Какое-то время он изрыгал проклятия, потом, видимо, вспомнил, что Крючковы уже мертвы, и успокоился.

– Знал бы, что они затеяли за моей спиной, такой легкой смерти им было бы не видать. Так что же… моя дочь жива?

– Жива.

– Ну что же… Это хорошая новость. Надеюсь, девчонка окажется хоть самую малость порядочней той куклы, с которой довелось ужинать мне. Многого я уже от судьбы не требую, с меня и этого станет довольно.

Как видно, Мещеряков был нынче настроен в отношении своей дочери очень кротко и миролюбиво. Наверное, сгоряча расправившись с Еленой, он после раскаялся и отчасти испугался содеянного. Все-таки в том, что Анна выросла именно такой, была и толика его участия. К тому же Мещеряков был делец. Он столько сил и средств вложил в Анну, что теперь хотел получить с нее хоть какие-то дивиденды.

– А что с Семеном? Его вы зачем приказали убить?

– Узнал он меня. Случайно увидел, каким-то образом узнал, обниматься полез. Я его предупреждал, чтобы держал язык за зубами, что я живой – это тайна. Он вроде бы обещал, но, как я потом узнал, язык все-таки распускал. Не мог я допустить, чтобы все эти его сентиментальные воспоминания о друге детства, который мечтал выстроить себе дом у озера на том холме, на котором нынче стоит дом господина Мещерякова, дошли бы до ушей тех, кому об этом знать никак не надо. До сих пор есть люди, которым не нужно знать, что Мишка жив. А Семен болтал чем дальше, тем больше. Распирало его. Даже вам он растрепал про меня. И я понял: когда он окончательно выдаст меня – дело всего лишь времени. Надо было принимать упреждающие меры, пока его россказнями не заинтересовались.

– И вы послали в Лукошкино убийцу.

– Мы с Семеном договорились о встрече, дескать, посидим, вспомним былое. Конечно, он обрадовался. В его скучной серой жизни дружба со мной была самым ярким пятном. Ничего ярче в ней не случалось. Но вместо меня приехал мой человек.

– Виктор!

– Обалдуй! Мало того что не смог справиться с примитивным заданием, так еще и исправлять его без спросу полез и еще больших ошибок наворотил. Правильно было бы оставить его у вас в отделе за решеткой, но очень уж доброе у меня сердце, не выношу, когда люди из-за меня страдают. Приходится их выручать.

– А еще вы опасаетесь, что ваш человечек, испугавшись тюрьмы, начнет тоже болтать языком, а этого вам не надо.

– Не надо, – согласился Мещеряков. – Только ведь эту проблему можно решить и иначе, еще дешевле выйдет, чем адвокатов нанимать. Но таков уж я есть, всегда готов прийти на выручку другому человеку.

– А что насчет семьи Севастьяновых и Ани Клочковой с ее мужем?

– Что вам не ясно? Я уже во всем признался.

– Они перед своим «исчезновением» распродали абсолютно все, что имели.