Очки для секса

— Я только монолог Катерины из «Грозы» могу. Или «Песнь Буревестника» Горького. Еще монолог Онегина.

— Вот, видишь — уже репертуар образовался.

Аня тупила взгляд. Компания веселилась.

В это время Майя осваивала профессию папарацци. Снимала все стадии развития беседы. Когда приближалась кульминация — начинала щелкать чаще. Снимки получались волшебные. Нетипичные эмоции на глянцевых лицах. Вот мужчина забыл, что нельзя морщить лоб — от этого ведь морщины могут быть. Вот выпучил глаза — он знает, что ему это не идет, но сейчас ему явно не до красоты. Вот откровенно не понимает, а вот внезапно понял — и капли пота. Была идея сделать выставку, но потом подруги испугались, что побьют. И просто стали придумывать истории про этих глянцевых снаружи мужчин.

Закончилась эта игра внезапно и при следующих обстоятельствах. Всё шло по привычному сценарию. Мелькнула мысль, что забава становится скучной. Потому что всё предсказуемо. Аня уже сказала своё привычное финальное:

— Не волнуйтесь Вы так. Не плачьте, Малыш! Возьмите сто баксиков и успокойтесь. Счастья Вам, самый человечный человечище. Улыбнитесь! Вы получаете титул Мистер Щедрость и Бескорыстие!

Наступила традиционно немая сцена. На лбу Мистера Щедрости выступила капля трудового пота его мозга. И вот Аня уже шагала от кафе, когда ее догнал молодой человек и вернул сотню. Парень был не тот, кто кормил Аню. Видимо, его друг.

— Понравился спектакль? — Аня думала, брать ли деньги.

— Ты съела мало, а сдачи нет, — он спрятал руки в карманы, видимо, понял, что она может попытаться вернуть купюру.

— Спасибо. Удивлена. Приятно, — Аня поняла, что попытка вернуть купюру будет выглядеть в данной ситуации нелепо.

— Опасно играешь. Можешь нарваться на психов.

— Спасибо, учту. Сменю пластинку, — Аня поцеловала рыцаря и пошла догонять Майю. Парень был в свитере — Аня была уверена, что дальше он за ней без пальто не пойдет.

На следующий день пришлось засесть с Майей в «Барракуде». Название таверны показалось подходящим, чтобы отметить закрытие спектакля «Покормите девушку» и придумать новую игру.

Сели за столик у камина. У обеих на камине был пунктик. Открыли меню.

— Майя, вообще-то мы не то место выбрали.

— Почему? Мне здесь нравится.

— Ты в меню посмотри: «Улитки по-бургундски»!

— Да уж… Какие будут предложения?

— Вообще, камин мне тоже нравится…

— Запретить есть улиток мы с тобой не можем — это факт.

— Увы, но факт, Май.

— Мы можем только сами их не есть, — Майя ни на минуту не забывала, чья она крестная.

— Май, предлагаю в знак протеста против поедания улиток съесть пельменей!

— Они тут есть: домашние со сметаной — как тебе такой знак протеста?

— Думаю, что очень удачный знак протеста. И улитки целы — и мы сыты, — Аня углубилась в изучение винной карты.

— Ань, что ты там ищешь? Неужели ты рассчитываешь найти под пельмени какое-то более логичное вино, чем водка?

— Май, но это так экстремально!

— Протестовать — так протестовать…

— Только из любви к искусству, подруга.

— К какому?

— К кулинарному, конечно.

Зимой нет ничего лучше, чем выпить рюмку водки под пельмени — это было открытие. Настоящим потрясением это стало для подруг. Считать себя русскими, прожить почти тридцать лет в России — и не знать азов! Не мудрено, что в голову ничего не шло.

Мимо прошел человек в странно-синем шарфике. Есть такой цвет в природе, не удивляйтесь. Тут же вспомнился эпизод.

Они долго не могли встретиться. Были заняты. Каждый своей работой — куда от нее деться. И вот, наконец, встретились. Виделись недели две назад, еще осенью. А тут вдруг — зима. Ну не странно? И он был в шарфике странно-синего цвета. До умиления странного. Захотелось, чтобы он нахохлился, приобидевшись слегка, а потом обрадовался. Сильно обрадовался. А сильная радость возможна только на контрасте. А он заводился от Аниных шуток. С полуоборота. Потому что сначала на шутку ее шутка вовсе не была похожа. Даже для него. Тем более, сегодня повод для недовольства есть — две недели, это не шутка.

— Есть неприятная новость для тебя, — тихим серьезным голосом сказала она.

— Какая? — пытаясь изобразить спокойствие, сказал он.