Очная ставка

Я кивнул, соглашаясь: слышал уже о таком способе. При радиоподслушивании это был трудный вариант для расшифровки. Кто-то сидел возле аппарата с часами в руках и каждые несколько секунд передавал невинные импульсы, которые можно было принять за треск или какие-то помехи в эфире. Принимающий радиосигналы смотрел спокойно на свои часы и записывал их. В течение минуты можно было передать около десяти или даже больше знаков. Перерывы в передаче были, конечно, заранее учтены.

— В котором часу все это происходило?

— В два часа. И длилось три или четыре минуты.

— А можете вы приблизительно определить, с какого места передавали?

— Это трудно, товарищ капитан. Здесь нужна перекрестная пеленгация. Если бы не слушал, что передают, а сообщал службе радиоподслушивания, не сумел бы принять знаков. Сначала думал, что это передает «Тополь».

— А что передавали, может быть, вы записывали?

— Немного записывал. Часть текста восстанавливал по памяти. Есть какие-то буквы и слоги. Вместе это как-то не звучит.

— Покажите!

Младший сержант достал из кармана мундира бумажку и осторожно, как большую ценность, подал ее мне. И не ошибся. Потом оказалось, что эта бумажка крайне важная составная моих поисков.

Я задал младшему сержанту еще несколько вопросов. После этого на полях моего кроссворда начал вырисовываться все более понятный образ.

Лейтенант скептически подошел к этому делу:

— Наш младший сержант — настоящий ловкач. У меня с ним постоянные хлопоты. Не любит дисциплину.

— Да? Расскажите, пожалуйста, детали… Они мне будут нужны для оценки его донесения.

— Пожалуйста. В прошлом месяце, например, поймал его, когда он слушал во время дежурства джазовую музыку. Не принял сигналы абонента. А это были важные извещения. Ну и, конечно, я получил за него как следует.

— А что он делал до армии?

— Работал техником на Польском радио. В общем-то, он способный парень. Только этот несчастный джаз…

— Вы правы, лейтенант. Он способный юноша.

Дальше следствие по делу. Бернарда — Юзефа Пшибыляна вел другой офицер. После каждого допроса протоколы передавались мне.

Предполагалось, что с воздушным шаром прилетел шпион, будем его называть номер один, а Бернард — шпион номер два, находившийся уже в Польше, мог получить точные данные, где спрятан шар, чтобы при необходимости воспользоваться им. Создается впечатление, что шпион номер один прилетел пятого мая. С Бернардом мог быть совсем не знаком; объединял их единственно шар, которым один прилетел, а другой должен был улететь.

Бумажка младшего сержанта играла немалую роль в моих предположениях.

Зажег лампу на письменном столе, задвинув шторы, сел в кресло и начал просматривать материалы допроса.