Ода абсолютной жестокости

Я отпускаю её, и, по-моему, она довольна. Я был с ней нежен, как бывал нежен только с Бельвой, наверное. Почему так, я не знаю и сам.

Как только она выходит, дверь открывается снова. На пороге – Файлант. Он одет более подходящим для своей внешности образом – в свободную рубаху со шнуровкой и широкие грубые штаны. На груди его – дорогой золотой медальон тонкой работы. На поясе – тяжёлый прямой меч.

– Доброе утро, Риггер, – говорит Файлант.

Он не противен мне, как можно было бы ожидать, и, уж конечно, я не боюсь его. Я ему завидую.

Неопределённо хмыкаю в ответ.

– Сегодня, Риггер, твой первый день во дворце. Он может стать и последним, если ты не будешь слушать меня.

– У меня есть вопросы, – перебиваю я его.

– Задавай, – он наклоняет голову к плечу и садится на резной табурет.

– Зачем я здесь? – спрашиваю я.

– Ты это узнаешь на днях.

– Будет ли война с Фаоланом?

Файлант смеётся почти в полный голос.

– Нет, конечно. Какая может быть война? Это тебе Киронага наговорил, да, я знаю.

Я это предчувствовал.

– Киронага имел приказ: доставить тебя любым путём, – продолжает Файлант. – Теоретически он мог в первый день сломать тебе шею, связать по рукам и ногам и привезти на телеге. Он предпочёл более изящный способ.

– Наврать мне.

– Да. Потому что о настоящей цели тебе говорить нельзя.

– Про берсерков он говорил правду?

– Про берсерков – почти. Нас шестнадцать. Вместе с тобой. И это – со всей Империи. Пока что ты – самый слабый, потому что ты не чувствуешь свою настоящую силу. То, что ты положил восемьдесят с лишним человек в оружейной, ничего не значит. Ты не смог оказать должного сопротивления ни мне, ни Киронаге.

Я – самый слабый. Утешает то, что я сильнее всех остальных. То есть есть всего лишь пятнадцать человек сильнее меня.

– Зачем мы здесь?

– Я же сказал, ты узнаешь это на днях. Ты повторяешься в вопросах, друг мой.

Я молчу. Говорит он.

– Я могу сказать, чему тебя научило путешествие. Оно научило тебя хотя бы отчасти сдерживать свой гнев. Я в этом уверен. Ты начал думать прежде, чем убиваешь. Это большой шаг вперёд, поверь мне.

– Я смогу вернуться?

Он покачивает головой.

– Я не знаю, Риггер. Честно, не знаю. Это не моё решение.

– А ты, ты хотел бы вернуться туда, откуда привезли тебя?

– Я родился здесь. И Киронага – тоже. И ещё девять человек – из столицы. Ты – из самой дальней провинции.

– Я имею в виду, хотел бы ты вернуться к своей прошлой жизни?

– У меня не было прошлой жизни. Я помню себя только здесь, при дворе.

«При дворе». Для меня эти слова звучат противно.

И тогда у меня возникает последний вопрос:

– Здесь есть гладиаторские бои?

* * *

Я выхожу на арену. Она небольшая, но очень красивая. Ограждение – не просто деревянный забор, а настоящее произведение искусства, резной камень. Под ногами не песок и пыль, а странный чёрный покров, обладающий специфическим запахом. Он похож на застывшую смолу. Файлант говорит, что его варят на севере города, в отдельном районе. Живущие там люди умирают и возрождаются каждые три дня, потому что уже на четвёртый они начинают харкать кровью от испарений в воздухе. Пол немного пружинит.

Над головой – расписанная крыша. Там изображёны три гладиатора. Один похож на Киронагу, второй – на Файланта. А третий – на меня. Я не могу сказать, совпадение ли это, но это так.

Напротив меня – Риринак, огромный и чёрный как смоль. Только белки глаз выделяются, и всё. На нём – только набедренная повязка.

Он салютует мне обоюдоострым мечом, я отвечаю ему своим – гораздо более тонким и лёгким. Но Риринак справляется с огромным оружием так легко, будто это пёрышко.

Он начинает первым. Парировать его мощные удары непросто, гораздо удобнее увёртываться. Но при своих размерах Риринак движется как пантера, и все мои ответные выпады проходят мимо. Раз, два, три раза я промахиваюсь. Впрочем, он тоже промахивается.

Наконец, у меня получается поднырнуть под его меч и полоснуть его по ноге. И тут же наступает темнота.

Я просыпаюсь на полу в душевой. Голова немного побаливает. Вокруг – никого.

Я выхожу на улицу. Моя одежда заляпана кровью. Первый, кого я вижу, – это Файлант. Он стоит спиной ко мне. Становлюсь с ним рядом.

– Как он меня достал? – спрашиваю я.

– Развернулся и отрубил тебе голову.

Чёрт. За четыре прошедших дня я не сумел одержать ни одной победы.

Файлант почти читает мои мысли.

– Ничего, – говорит он, – что ты не побеждаешь. Не забудь: мы тренируемся не первый год.

– И я не первый век, – парирую я.

– Ты никогда не сталкивался с более сильным соперником. Ни слабейший, ни равный ничего тебе не дадут. Только победив сильнейшего, ты станешь сильнее.

– Я не понимаю, какой в этом смысл. Вы – все пятнадцать – сильнее меня, хотя я успел сразиться только с шестерыми. Зачем вам я – слабое звено?

Я сам назвал себя слабым. Может, дорога и в самом деле меня изменила.

– Ты станешь не слабее любого из нас. И тогда ты будешь частью нас. Рукой поддерживающей, а не опирающейся. И, кстати, Риггер, тебе стоит научиться читать.

Я усмехаюсь.

– Это мне ни к чему. Когда обо мне напишут книгу, я научусь читать, чтобы прочитать её. А пока мне это не нужно.