Ода на смерть оборотня

Я обнял её крепче. Такая хрупкая – в зверином обличии укрываю передними лапами, как одеялом.

Вдруг я понял. Полудница – моё наказание за грехи прошлые, настоящие и будущие; мнимые и явные. Если и погибну, то только от нежных ледяных рук этого ангелочка. Она – моя сладкая погибель и вечная отрада.

Оказалось, оборотни приручаются и ещё как.

История вторая. О забавных существах – людях

Лучезар

Нет хуже снов.

Сны всегда одинаковые: смотрю на Забаву. Она смеётся, закидывает голову, прикусывает нижнюю губу, вплетает в распущенные волосы белые грозди цветов.

Потом беда. Выползает липкими змеями из земли, облепляет светлую рубаху, обхватывает тонкую талию и проваливается с Забавой сквозь землю, в Навь; вышитый подол вырывается из ослабших пальцев. Недолгий свет заливает лютая чернота, замахивается топором, душит кровью.

Захлёбываюсь криком, и мир исчезает.

От ночного бдения только хуже. В туманных видениях наяву Забава твердит:

– Лучезар, ты словно брат мне: славный, добрый… – родные пальцы теребят новые бронзовые усерязи. – Ждан же – сын старшей Матери. – С трудом улавливаю шепот. – Буду жить в избе. Очаг. Еды досыта…

Я глупо надеюсь: Забава, как прежде, рассмеётся, пощекочет губами мою ладонь, прижмется щекой к запястью и разольёт сердечную радость по Яви, по цветочным лугам до дальнего леса и ясного небушка.

Забава же не сводит глаз с березы – заветного древа, – будто на зеленых ветвях присела птицедева Сирин. В грязь отброшены белые цветы. Снова душный туман забирает воздух, замахивается топором, стучит в ушах, ворует хрусткий мир.

Тут меня поднимают над землёй и встряхивают, как хорёк добычу.

– Лучезар, очнись! Лучезар! Впал в зимнюю спячку, птенчик?

Вдруг поляна полна светом, пичужки подпевают тонкому звону защитных оберегов в волосах Слава. Поднимаю голову, удивляюсь, словно вижу в первый раз – какой же он широкоплечий, сильный – смотрю в смятённое лицо. Рот дрожит, над губой первая щетина – моя тайная зависть. С усилием растягиваю губы в улыбке:

– Отп-п-пусти, медведь. Я в п-п-п-порядке.

Нечего со мной нянчиться, давно простился с детской рубахой.

Слав

Поселение наше хитро спрятано посреди лесного бурелома. На прогалине примостилась старая охотничья заимка – избушка в два слепых оконца. В избушке очаг каменный – спаситель от лютой зимней стужи – прям хоромы! Там живут обе Матери с родными сыновьями Жданом и Новомиром.

Вокруг избы две землянки схоронены под диким широкопалым листом – чтоб внутрь попасть, надо знать, где лаз. В малой землянке живу я – Слав, – охотник и добытчик, и мой брат названный, Лучезар. В землянке побольше девушки: старшая Забава, сестрички-хохотушки Гостена с Голубой, да сероглазая Журава.

В центре поляны древо заветное – береза с ветвями до земли. Чёрную кору почти целиком покрыл жёлто-серый мох. Гнездятся в густых ветвях всевозможные пичужки, да деревянник – дух древа – жалуется на ломоту в старых костях. Я однажды до рези в глазах глядел на ветви, хотел духа насчёт деревянного оберега поспрошать. Лучезар говорит, что видал дух дерева. Просил деревянник, чтоб Лучезар мне оберег-щелбан передал. На лоб шишку. Хотя Лучезару веры нет, больно искорки в голубых глазах смешливые.

От края поляны тайная тропка ведёт через огород – Лузезарову вотчину, огибает малое озерцо, за красноягодным по осени болотом выскакивает из густой травы, ластится к ногам и выводит на берег реки. Недалеко. Добегу, не запыхавшись.

Но я туда не хожу.

На берегу пепелище, да курган могильный – бывшая наша деревня. Там обитают кое-кто похуже деревянников. Пристанище упырей да обозлённых домовых без домов. Без оберегов вовсе не суйся. Косматые тени шныряют по мшистым чёрным брёвнам, неуспокоенные души пращуров в разоренных очагах зубами скрипят, морок наводят, прикидываются горбатыми кошками да собаками. Знаю, о чём говорю. Сам видел.

Однажды торопился с охоты: лосиная нога тухла по жаре. Луна и частые звёзды Птичьего Пути дорогу освещают. Я и подумал: пробегу через деревню.

Иду скоро. Глаз не поднимаю – всякое под ногами попадается. Вдруг нагрудная бронзовая бляшка-оберег как полыхнет светом – вспыхнула изогнутая руна – знак силы.

Поднимаю голову: передо мной в черноте обгорелой избы будто свет. Блеснул по оберегу и пропал. Стук такой слышу тихий, будто деревянной тяпкой землю ковыряют. Лада-защитница! – то горбатый злыдень, небось, свои косточки истлевшие в земле перекатывает. Это он глазами сверкает. Только подумал – тут он и сам! Проскочил хвостатой тенью, прыснул прочь – силы оберега испугался, колдун проклятый. И откуда-то сверху как мякнет по-кошачьи…

Потом я и сам не понял, как в землянке оказался. В лосиную ногу вцепился, насилу отобрали.

Вот и говорю, без оберегов туда нечего и соваться.

Лучезар

Ну, падучая. Ну, приступ, подумаешь. Не в первый раз.

Не стоило Жураве со Славом держать меня в землянке целую седьмицу. Окуривать дымом, кормить насильно, причитать, будто над покойником. Как окреп, так выполз из шкур и удрал.

Без меня огород, поди, зачах.