Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама

Как любое безумие, этот поступок был обусловлен отношениями, мнениями и политикой того времени; как бывает нередко, если не всегда, это была нахрапистая и нецелесообразная политика — ведь тех же результатов можно было добиться, ровным счетом ничего не делая, просто выжидая. Давнишний религиозный раскол и суровость доктрины кальвинистов уже начали забываться; гугеноты, которых насчитывалось менее двух миллионов, около одной десятой доли населения страны, были законопослушными и трудолюбивыми, даже слишком трудолюбивыми, с точки зрения католиков. Это и стало камнем преткновения. Гугеноты оставили себе всего один выходной — день отдохновения, — тогда как католики отмечали более сотни именин святых и церковных праздников, а потому в делах протестанты выступали продуктивнее и успешнее. Их лавки и мастерские преуспевали, и это явилось одной из причин, по которой католики им завидовали. Притязания католиков поддержали на самом высоком уровне, ведь религиозные расхождения считались государственной изменой, и отмена свободы вероисповедания — «этой смертельной свободы» — послужила бы и нации, и Богу.

Этот план нравился королю все больше по мере того, как его власть становилась все более автократичной после окончания регентства кардинала Мазарини. Чем сильнее делалась автократия, тем настойчивее существование секты диссидентов мнилось ему неприемлемым отрицанием королевской воли. «Один закон, один король, один Бог» — такова была государственная концепция, и за двадцать пять лет на троне политический «нюх» Людовика огрубел, а способность к терпимости атрофировалась. Короля поразила зараза «божественной миссии», зачастую губительная для правителей, и он убедил себя, что воля Всевышнего побуждает «стать Его орудием, чтобы вернуть на путь истинный всех подданных своих». Кроме того, имелись и политические мотивы. Учитывая симпатию к католикам Якова II, короля Англии, Людовик посчитал, что Европа снова возвращается к господству католичества и что он может помочь этому процессу активными нападками на протестантов. Более того, из-за ссор с папой римским по другим вопросам он решил выставить себя поборником традиций и подтвердить древний титул французских монархов — «наихристианнейший король».

Гонения начались в 1681 году, еще до фактической отмены Нантского эдикта. Церковная служба для протестантов была запрещена, школы и церкви закрыты, людям навязывалось католическое крещение, в возрасте семи лет детей отлучали от семей и отдавали на воспитание в католические школы; круг профессий и видов деятельности, разрешенных протестантам, сужали до тех пор, пока не запретили все, чиновникам-гугенотам велели выйти в отставку, в стране появились «отряды по обращению в веру», каждому обратившемуся сулили денежное вознаграждение. Декрет следовал за декретом, отделяя и отрывая гугенотов от общества и жизни страны.

Преследования порождают жестокость, так что вскоре прибегли и к насильственным мерам, из которых самой ужасной — и эффективной — оказались драгонады, или карательные отряды, которые размещались на постой в домах гугенотов и угрожали им самим и их семьям. Печально известные драгонады отличались грубостью и распущенностью, их солдаты бесчинствовали, грабили, мародерствовали, насиловали, уничтожали имущество, а власти предлагали гугенотам избавление через принятие «правильной» веры. При таких условиях массовые обращения в другую веру едва ли можно назвать искренними, они вызвали возмущение даже у католиков, так как заставляли подозревать церковь в клятвопреступлении и святотатстве. Недовольных прихожан иногда загоняли на мессы силой, а самых упорных «еретиков», что оплевывали и топтали распятия, сжигали заживо за осквернение святынь.

Эмиграция гугенотов усиливалась вопреки эдиктам, запрещавшим покидать страну. Если их ловили, то обычно приговаривали к каторжным работам. С другой стороны, священников-гугенотов, если те не отрекались от своей веры, изгоняли, опасаясь, что они будут проповедовать втайне, воодушевляя «выкрестов» вернуться к прежней вере. Особо упрямых священников, продолжавших вести службы, колесовали, тем самым превращая в мучеников и побуждая их последователей к сопротивлению.