Одаренный. Первые шаги (СИ)

Бульдог пошёл за мной, смотря между пролётами лестницы. Внизу, вроде бы, никого не было. Но стоило мне добраться до первого этажа, как снова взвыло шестое чувство, и я резко отпрыгнул к двери квартиры. Тут же подъезд в очередной раз сотряс грохот выстрелов, а пули вонзились в стену, вырвав куски побелки. Атаковали из тамбура. И, кажется, там была ещё парочка орков.

Понял это и Валерон, который через секунду прошептал мне:

— Держи их здесь, а я в окно вылезу и ударю в тыл.

— Хорошо, — согласился я, покосившись на кота, который следовал за мной по пятам, воинственно распушив хвост.

Бульдог торопливо поднялся на один пролёт, разбил ногой окно, расположенное между первым и вторым этажом, потом вырвал прогнившую решётку и уже хотел спрыгнуть. Но орков взволновал звон разбитого стекла и они ломанулись в подъезд, боясь попасть под удар сзади. На улицу же враги не стали выбегать, потому что понимали, что могут угодить под обстрел из окна над входом в здание. Поэтому они и рванули на меня, непрестанно стреляя, чтобы я не смог открыть встречный огонь. Их пули принялись впиваться в стену и долбиться в двери квартир. А один из кусочков свинца попал в горящую лампочку, отчего та осыпалась ворохом мелких осколков, и первый этаж накрыла темнота.

Вот тут-то я и решил рискнуть. Мне удалось перегнуться через перила и дважды выстрелить практически в упор во врагов, неплохо различимых во мраке. Картечь впилась в супостатов, да только их тела оказались уже звериными, так что россыпь крупных металлических шариков не причинила им заметного вреда. Картечь их только ещё больше разозлила.

Тогда я поспешно побежал наверх, миновав Бульдога, который готовился встретить оборотней автоматной очередью. И как только они оказались в поле его зрения, он принялся стрелять из «калаша».

Правда, охотник успел сделать всего пять-шесть выстрелов, а затем автомат перестал выплёвывать смерть, израсходовав патроны, но так и не свалив ни одного из двух оборотней. А те уже были возле Валерона. И один из них незамедлительно отправил в грудь бородача свой кулак, от удара которого Бульдог вылетел из окна и со смачным шлепком упал перед подъездом.

Оборотень же торжествующе взревел, разинув волчью пасть. А я почувствовал неистовую ярость, которая пронзила меня и будто смыла всякую осторожность. И повинуясь обуявшему меня гневу, я взмахнул наискосок ножом и издал гневный вопль:

— Плеть Скорпиона!

В ту же секунду клинок выпустил уже однажды видимую мной линию энергии. Только сейчас она пришлась не в стену квартиры, а по обоим оборотням. Метровая сияющая черта умудрилась отсечь одному из зверей левую руку вместе с частью плеча, а второму, который стоял за ним, раскроила надвое голову, обнажив мозг.

После этого один нелюдь сразу же замертво рухнул на лестницу, став пятнать её кровью из развалившейся башки, а другой — протяжно завыл от боли и попытался уцелевшей рукой зажать страшную рану, в которой были отчётливо видны кости, красная плоть и даже часть бьющегося сердца.

Кровь принялась стекать по мохнатым рёбрам орка и собираться в лужу под его ногами. А сам он, кажется, пребывал в болевом шоке, чем я и воспользовался, решив провести эксперимент.

Моя рука нырнула в карман и выудила оттуда фляжку с амброзией. И пока я её пил, оборотень рухнул на колени, ослабев от потери крови. А я дохлебал амброзию и одним движение вскрыл врагу горло, после чего воткнул в его сердце нож и припал губами к ране на шее, из которой струилась тёплая кровь.

Меня хватило всего на три больших глотка, вместе с коими я проглотил несколько шерстинок, а затем мой желудок взбунтовался и приготовился избавиться от содержимого, но я кое-как справился с ним и сел задницей на холодный пол, покрытый квадратной плиткой песочного цвета.

Оборотень же упал набок, став превращаться в изуродованного орка, которого как будто высушило полчище гигантских комаров.

Я посмотрел на него мутным взглядом и ощутил слабость и жар, которые стали распространяться по телу. Всё же мне хватило сил, чтобы принять вертикальное положение и на подрагивающих ногах спуститься по лестнице, едва не поскользнувшись на красных потоках, кои покрывали её.

А когда я сумел выйти из подъезда, то осмотрелся и увидел, что во дворе никого нет, кроме Валерона, который лежал на спине, закрыв глаза. Я тяжело присел подле него, проверил сердцебиение и голову, а затем облегчённо выдохнул, чувствуя, что моё тело начинает бить знакомая дрожь:

— Живой, только в отключке.

— Повезло, — констатировал кот, который выскочил не пойми откуда.

— Угу, — промычал я, услышав нарастающий вой милицейских и пожарных сирен. — Наверное, надо избавиться от тел, чтобы было меньше вопросов. А ты пока побудь с Бульдогом.

— Есть, — по-военному ответил Пышкин, став ходить кругами вокруг охотника, словно часовой возле склада с боеприпасами.