Одержимость

— Я могу это сделать, — уверенный тон моего голоса скрывал истинный восторг. Она не представляла, как сильно я хотел пометить её кожу своей рукой. Моя надпись чернилами останется на её теле навсегда. Она ошибалась, благодаря ей я снова дышал. Существовал за гранью тумана и галлюцинаций.

Её губы медленно растянулись в широкой улыбке.

— Давай уйдем отсюда.

Пэйдж лежала на спине без рубашки, её руки удобно вытянуты над головой. Белая кожа казалась фарфоровой на фоне кроваво-красного винила моего рабочего стола. Единственной вещью, нарушавшей гладкую алебастровую плоть, был кружевной лифчик телесного цвета. Его край находился на два дюйма выше того места, где я хотел поместить цитату. Если бы это был обычный день, Лиам матерился бы на меня, Кемпер отпускал бы грубые комментарии, а картинка передо мной пошла бы рябью, как поверхность озера под моросящим дождем. Но это был не обычный день, это было прямо сейчас, час ночи, и мы с Пэйдж были совсем одни в «Дороге».

— Нервничаешь? — робко улыбнулась она.

Юмор в её голосе успокоил дрожь моего указательного пальца, которым я проводил вдоль ребра, на котором навечно останется моя метка.

— Со мной такого раньше никогда не было, и сейчас я нервничаю. — Неуверенность в себе начала просачиваться, и я услышал подстрекающий шёпот теней в своей голове.

Она опустила руку и положила её мне на щеку.

— Я хочу её.

Ты запачкаешь её.

Скользкий знакомый голос легко прошёл сквозь стену, которую я создал, чтобы отгородиться. Стену, которую Пэйдж делала крепче. Стену, в которой всегда будут дыры, что бы я ни делал.

— Вернись ко мне, — прошептала она, и я поднял свой отсутствующий взгляд к ней. Извращенные голоса в моей голове испарились. — Вот и ты. — Её улыбка была доброй, наполненной любовью, она уменьшала внезапно застучавшую в висках боль.

Она доверяет тебе. Она любит тебя.

Пэйдж вытянула руку обратно над головой, и я включил машинку. От жужжания она подпрыгнула и рассмеялась.

Держа машинку в правой руке, я с помощью левой ноги подкатил табурет с чернилами немного ближе. Сделав глубокий вдох, провел пальцами левой руки вдоль ребра последний раз. Я решил не надевать перчатки. В чём смысл? Мне хотелось чувствовать чернила и её кровь на своей коже. Хотел сохранить их под ногтями и на костяшках пальцев.

— Будет больно, — сказал я, и её губы задрожали, но глаза не отрывались от моих. Всего лишь чернила в коже, но для меня это значило больше, чем секс, больше любых утверждающих слов.

— Я знаю, — уголки её губ изогнулись в улыбке, а носик сморщился, когда она зажмурилась.

Пэйдж отдавала мне своё тело, я навсегда останусь в её клетках, в её коже, расцветая словами, которые так много значат для нас. Я наклонился и поцеловал то место так же благоговейно, как она целовала меня раньше в студии.

— Ты готова?

Она кивнула, и когда я поднес иглу к её коже, сморщилась. Её черты искривились от боли, кожа покрылась мурашками, по краям места, где я работал, припухла и окрасилась розовым. Слова обретали свою форму на её ребре в моём авторском шрифте с наклоном. Она не говорила, просто глубоко дышала. Я доводил её до грани, почти до предела, но Пэйдж не сломалась.

Вибрация прекратилась, и всё, что я мог слышать, было её тяжелое дыхание. Я убрал машинку и вытер излишки чернил. Она вздрогнула, но, когда я прижался к ней губами, её тело расслабилось, успокоилось, и, наконец, она открыла глаза. Я отодвинулся с улыбкой.

— Ты выжила.

— Едва.

Я усмехнулся.

— Хочешь посмотреть? — спросил я.

Пока мои глаза впитывали татуировку, во мне зародилась дикая гордость.

Тени прошлого развеялись под светом её улыбки.

— Да.

Я помог Пэйдж встать и подвёл к зеркалу. Она прислонилась спиной к моей груди, подняв левую руку и запустив пальцы мне в волосы. Я держал её за правое бедро, пока её глаза изучали фразу. Губы Пэйдж двигались, когда она беззвучно произносила фразу: «Я есть, Я есть, Я есть». Наши глаза встретились в отражении.

— Идеально.

Я был поражен отражением в зеркале. Она прикасалась ко мне, а я прикасался к ней.

Мы были одной бесконечной линией, и я прижал губы к её уху и сказал.

— Это навсегда.

25

Это навсегда…

Это навсегда…

«Навсегда с Декланом» — единственный рай, куда я хотела попасть. Моей тату было всего две недели, и каждый раз, посмотрев на неё, я слышала в своей голове, как он произносит эти слова. Это навсегда. Сегодняшний день не был исключением. Я только закончила принимать душ, полотенце валялось у моих ног. Проведя пальцами по тату, я улыбнулась. Решила, что всё-таки слов достаточно. Мне нравилось сердцебиение, набитое Декланом на моей коже, но слова и то, как он вдохнул в меня жизнь, — именно этого я и хотела.