Одержимость

— Да, со мной было все в порядке, — с широкой улыбкой проговорил Малкольм. — Те самые «штучки», на которые вы намекали, совсем меня не беспокоили. Вот только крысы — настоящий ералаш устроили, сновали, можно сказать, по всему дому. А одна так вообще была похожа на чудовище, настоящий старый дьявол; уселась на мое кресло у камина и даже не шелохнулась, когда я замахнулся на нее кочергой. Потом, правда, юркнула в сторону, вскарабкалась по веревке набатного колокола и спряталась где-то наверху. Я даже не разобрал, где именно — там очень темно.

— Боже праведный! — воскликнула миссис Визэм. — Старый дьявол! Надо же, уселась в кресло у камина… Вы уж поосторожнее, сэр, очень прошу вас. Знаете, в каждой шутке есть немало правды.

— Что вы имеете в виду? Я не вполне вас понимаю.

— Ну, вы сами же сказали «старый дьявол». Как знать, может, так оно и есть — старый дьявол. Именно так, сэр, и не надо смеяться. — Она чуть поджала губы, заметив, что Малкольм готов весело расхохотаться. — Вы, молодые люди, любите посмеяться над вещами, от которых мы, старики, вздрагиваем. Не надо, сэр, не надо. Вот вы все время смеетесь… я бы и сама, может, хотела так же реагировать на все это. — Добрая дама не могла удержаться и тоже расцвела, глядя на его веселое добродушное лицо, отчего все страхи, казалось, на мгновение покинули ее.

— Извините меня, — проговорил Малкольм, — не подумайте, что я такой уж непонимающий или, тем более, жестокий человек. Просто меня поразила сама эта идея, надо же — «старый дьявол» захотел прошлой ночью отдохнуть в моем кресле. — Он снова захохотал, после чего распрощался с миссис Визэм и направился домой обедать.

В этот вечер крысы подняли шум даже раньше, чем накануне, к тому моменту, когда Малкольм переступил порог, крысы уже веселились вовсю. Испуганные его появлением, они на несколько мгновений умолкли, но потом все началось снова. После обеда он уселся с сигаретой возле камина, а затем, убрав со стола, снова приступил к работе. На сей раз крысы досаждали ему еще больше, чем в прошлый вечер. А как они сновали взад вперед по всей комнате! Как пищали, царапались, что-то постоянно грызли! И что примечательно: с каждой минутой они становились все наглее, подползая к самому выходу из своих щелей и нор, выглядывая изо всех мыслимых и немыслимых отверстий в плинтусах стенных панелей; их маленькие глазки поблескивали, как крохотные лампочки в отраженных лучах падавшего из камина света. Но для Малкольма, определенно уже пообвыкшего в подобной обстановке, их глаза теперь не несли в себе какого-либо зловещего заряда, а потому его занимала лишь веселая игривость грызунов. Иногда самая дерзкая из крыс выбиралась наружу и даже стремительно пробегала по полу вдоль стенной панели. Всякий раз, когда крысы начинали все же действовать Малкольму на нервы, он, желая напугать, громко цыкал на них, с улыбкой взмахивал над столом рукой или делал нечто подобное, стараясь придать своим действиям как можно более свирепый оттенок, после чего животные проворно забирались к себе в норы.

Так прошла первая половина ночи. Несмотря на окружавший его шум, Малкольм все больше уходил с головой в работу. Неожиданно все смолкло, как это случилось и накануне. Помещение заполнила внезапно наступившая тишина. Не было слышно ни малейшего шороха или скрежета, никто ничего не грыз, никто не пищал. Тишина стояла, как в могиле. Молодой человек вспомнил, как все было прошлой ночью, и машинально посмотрел в сторону кресла, стоявшего у камина. В то же мгновение он испытал странное, пронзившее все его тело, неведомое доселе ощущение.

Там, в высоком дубовом кресле, восседала все та же громадная крыса, неотрывно глядевшая на него своими зловещими глазами.

Малкольм инстинктивно схватил ближайший от него предмет — это оказалась книга логарифмических таблиц, — и запустил ею в животное.

Бросок оказался неточным, и крыса даже не пошевелилась. Тогда он решил повторить свой вчерашний эксперимент с кочергой — и вновь крыса буквально из-под носа ускользнула от него, стремительно поднявшись по веревке набатного колокола. Едва это случилось, как тишину комнаты снова наполнили привычные звуки гомонящих, суетящихся и словно внезапно оживших крыс. И в этот раз, как и накануне, Малкольм не смог определить, куда именно убежала крыса, поскольку свет лампы был явно недостаточен, чтобы осветить темноту под потолком, а камин к тому времени почти погас.