Одержимость

Когда огласили приговор, Дороти нашла в себе силы и громким голосом, эхом разнесшимся по всему залу суда, заявила:

— Посмотрите на себя, Милз Филипсон. Вам кажется, что вы очень умно и хитро все подстроили, но вожделенный клочок земли достанется семейству Филипсон очень дорогой ценой. Гораздо дороже, чем все то, что вам удалось купить или украсть прежде. Удача навсегда отвернется от вас и ваших детей. Любой, самый лучший план станет ничем, едва к нему прикоснется ваша рука. Вы навсегда лишитесь поддержки и помощи, все отвернутся от вас. Близится время, когда у Филипсонов не останется и дюйма земли, а покуда стоит Калгари-Холл, мы будем там, днем и ночью. Вы никогда, слышите, никогда не избавитесь от нас!

Дороти удалили из зала суда. Через несколько дней она и ее муж были повешены. Их тела еще не успели снять с виселицы, установленной на перекрестке, а ферма Калгари уже перешла в собственность Филипсона. Он разрушил дом Куков и начал строить свой, о котором столько мечтал: Калгари-Холл.

К Рождеству строительство было завершено. Филипсоны решили устроить по этому поводу банкет. Именно тогда начало сбываться проклятие Дороти.

Калгари-Холл был полон гостей, восхищающихся домом и завидующих положению и богатству хозяев. Ужин превратился в буйное, неистовое пиршество. В середине шумного застолья миссис Филипсон покинула гостей, чтобы надеть новые украшения, которые должны были сразить гостей наповал.

Вся эта история случилась до того, как в домах появилось электрическое или хотя бы газовое освещение. В Калгари-Холл пользовались свечами, отбрасывающими причудливые танцующие тени, язычок пламени трепетал от случайного дуновения или малейшего сквозняка. Конечно, миссис Филипсон не боялась теней, она привыкла пользоваться свечами, а проклятие Дороти уже забыла, если вообще когда-нибудь помнила.

Направляясь в свою комнату, миссис Филипсон завернула за угол, как вдруг на ступеньках полутемной лестницы она увидела такое, что заставило ее кровь застыть в жилах, а глаза расширились от ужаса.

Прямо перед ней, не более чем в нескольких дюймах, так близко, что Миссис Филипсон могла бы дотронуться до них, удобно устроившись на широких перилах, лежали два ухмыляющихся черепа. С одного свисали жидкие пряди волос, и оба так приоткрыли челюсти в дьявольской улыбке, что миссис Филипсон показалось, что мерзкие черепа вот-вот заговорят.

Немного оправившись от первого шока, миссис Филипсон закричала, затем повернулась и побежала. Всхлипывая и трясясь от ужаса, бледная как смерть, она ворвалась в гостиную, пытаясь объяснить гостям, что увидела на лестнице.

Филипсон схватил шпагу и свечу. Остальные мужчины не замедлили последовать его примеру. Они бросились к лестнице и замерли: черепа все еще были там. Храбрецы поняли, что несколько переоценили свои силы, и некоторое время стояли в полном оцепенении, молча разглядывая странную находку. Наконец один из мужчин, более крепкий и, видимо, более храбрый чем остальные, осторожно подошел к черепам и ткнул в один из них шпагой. Шпага, звякнув, уткнулась в кость, — черепа оказались вполне реальными.

— Кто-то решил подшутить над нами, — гневно воскликнул Филипсон.

Тут же он устроил настоящий допрос прислуге. Один из слуг, совсем еще мальчик, по каким-то причинам вызвал подозрения хозяина. Мальчик все отрицал и клялся, что не имеет к черепам ни малейшего отношения, но хозяин, не поверив ему, приказал слугам бросить озорника, крепко связанного, в подвал и держать там, пока тот не сознается.

Черепа поддели на шпаги и вышвырнули во двор. Конечно, званный ужин был безнадежно испорчен. Гости, жившие неподалеку, поспешили откланяться, другие заявили, что хотят спать.

Около двух часов утра хозяев и гостей дома разбудили истошные вопли. Взъерошенные со сна, они высыпали на лестничную площадку и столпились вокруг Милза Филипсона. Вопли доносились откуда-то сверху. Прижимаясь друг к другу, боясь даже думать о том, что могут увидеть наверху, они стали осторожно подниматься по лестнице.

Да, такого не ожидал увидеть никто, и вряд ли хотя бы один из них захотел повстречаться с подобным вновь. На ступеньке, поблескивая в лучах потустороннего света, лежали два улыбающихся черепа.

В ту ночь в доме не спал ни один человек. Когда рассвело, Милз Филипсон сам пошел, взял ужасные предметы и бросил их в пруд.

Но это было только начало. На следующую ночь по всему дому из-за закрытых дверей стали разноситься леденящие душу крики. И снова, на следующее утро на ступеньках были найдены два черепа. Так продолжалось каждую ночь. Что только ни делали обитатели Калгари-Холл с черепами: закапывали, сжигали, разбивали молотком — все равно, каждую ночь стены Калгари-Холл оглашались жуткими нечеловеческими воплями, а два неразлучных черепа занимали свое излюбленное местечко на ступеньках!