Одержимость

— Пришло время проще смотреть на жизнь, — частенько повторял он, возясь в саду или занимаясь делами Эдвины и Кори. Они с женой Хэтти относились к Эдвине как к дочери, которой у них никогда не было: они знали, что ей предстоит умереть молодой, и это знание ложилось на них таким же тяжким грузом, как и на Кори. Однако Тэд редко высказывался относительно болезни женщины, по крайней мере при ней. Эдвине и так забот хватает.

Он уселся в кресло поудобнее и принялся за чай, молча поглядывая на Эдвину. Дождь за окном усилился, загрохотал гром, потемнело; огонь лениво лизал дрова в камине. Когда Эдвина умолкла, Тэд обратил внимание на дедовские часы, громко тикавшие, в углу. Он не притронулся к любимому печенью, потому что кусок застревал в горле.

В полдень Эдвина закончила грустную повесть. Посмотрела на Тэда и, казалось, удивилась, увидев слезы на его глазах. Она улыбнулась.

— Ну что ж, — он откашлялся и подался вперед, чтобы поставить чашку. — Я не удивлен. Мы с Хэтти так и думали — придет время и ты обратишься ко мне. Но признаюсь, Эдди, я надеялся, что…

— Знаю, — перебила Эдвина. — Я знаю, что ты собираешься сказать. Но я не могу, Тэд. Не могу ей рассказать. И прошу тебя. Но только потом. Ты понимаешь, когда.

— Не уверен. — Он снял очки в металлической оправе и потер глаза. — Я не отказываюсь, но и в самом деле считаю, что ты должна рассказать сама.

— Нет, — резко возразила Эдвина.

Давно уже Тэд не видел в Эдвине проявления того самого духа, который жил сейчас в Кори. Но вновь обнаружив его, обрадовался, несмотря на столь непростую для исполнения просьбу женщины.

— Я знаю, это эгоистично с моей стороны, — продолжала она, — так оно и есть. Но Кори все поймет.

— Не уверен, — повторил Тэд, отставляя каминную решетку и подбрасывая угля в огонь. — У вас никогда не было секретов друг от друга, кроме одного. Ты сама должна ей сказать. И это следовало сделать давно.

— Возможно, ты прав, — в голосе Эдвины все еще слышался вызов. — Но представляешь, что произошло бы, скажи я ей правду? Ответь! Она была еще ребенком, и я потеряла бы ее. Но Кори — единственное, что у меня осталось, Тэд. Единственное. Она все поймет.

Тэд посмотрел через комнату на буфет, где в серебряных рамках стояли фотографии Кори, Эдвины и Полы. Даже одна их с Хэтти. Единственная свадебная фотография, знал он, — наверху, возле кровати.

— Я знаю, ты думаешь, я разрушила ей жизнь, — гневно проговорила Эдвина. — Я знаю, что…

— Ничего подобного я не думаю! — рявкнул Тэд. — Ты была…

— Я была эгоистична. Уехала в Эмберсайд, хотя мне следовало оставаться в Лондоне. И у нее была бы другая жизнь. Она всегда хотела жить в Лондоне и сейчас хочет. Надо было остаться там. После того, как Филипп… Да, мне надо было остаться, но я не осталась. И ты знаешь, почему. Можешь судить меня, как хочешь, Тэд. Но Бога ради, обещай помочь ей. Когда я умру. Будь рядом с ней.

— Эдвина, — медленно начал он, — тебе не надо просить меня. Я жизнь отдам за эту девочку. И ты знаешь. Я готов отдать жизнь за тебя. Боже, чем бы я только ради тебя не поступился!

Эдвина опустила глаза, услышав особые нотки в его голосе.

— Извини, — прошептала она, — я никогда не стремилась воспользоваться, зная твои чувства к Хэтти, к Кори и ко мне. И если ты не можешь этого сделать, рассказать ей… Ну что ж, тогда я напишу письмо. В общем-то оно есть… Его надо просто отдать и побыть рядом…

— Подойди ко мне, — Тэд протянул руку.

Она приблизилась, он взял ее руку.

— Я сделаю, как ты просишь, — ласково пообещал он. — Но просто объясни, почему нельзя ей сказать, пока ты жива?

— Потому что я трусиха. И… — она печально посмотрела на него, — потому что у меня тоже есть свой воображаемый мир. Как и у Кори. И я хочу его сохранить, Тэд. Кори поймет.

— Надеюсь, — вздохнул он, — но от этого ей легче не станет.

Эдвина вдруг рассердилась, но уже на себя, как показалось Тэду.

— Нам всем тяжело! Я посвятила ей всю свою жизнь, Тэд. Что еще я могла сделать?

— Ничего.

Она с вызовом смотрела ему прямо в глаза, в ее собственных горел адский огонь в ожидании обвинений. Он тотчас ответил ей взглядом ласковых голубых глаз, а когда улыбнулся, они засветились лучиками отцовской улыбки. Наконец засмеявшись, Эдвина поднесла его руку к губам и поцеловала.

— Хочешь еще чаю?

— А почему бы и нет?

Она взяла поднос и пошла на кухню.

— Я бы хотел обсудить это и с Хэтти. — Он вошел следом.

Эдвина кивнула:

— Конечно.

— А когда сказать Кори? Я имею в виду, сразу или как?

Эдвина открыла кран, собираясь сполоснуть чашки.

— Когда сообщишь о деньгах, тогда и об этом.

Тэд подошел к задней двери, привалился к ней и стал наблюдать за Эдвиной.

— А нет ли чего такого, что ты не хочешь мне сказать? — осторожно поинтересовался он.

Она удивленно посмотрела на Тэда.

— Может, доктор вынес заключение? Предупредил — когда?

Эдвина покачала головой. Тэд тяжело вздохнул:

— Я подумал, не потому ли ты меня вызвала.

— А, понятно, — усмехнулась Эдвина. — Нет, не поэтому, хотя один Бог знает, как бы мне хотелось, этого. Если бы я могла умереть прямо сейчас! Я бы освободила Кори. Она бы наконец…