Одержимость

«Хоть немного чувства вложи в свои слова! – хотелось закричать ей. – Вложи хоть капельку чувства!» Она открыла глаза и сердито посмотрела на священника сквозь сложенные чашечкой пальцы.

– Даруй ему жизнь вечную, Господи. – Мэтьюс сделал паузу, чтобы взглянуть на часы. – И да сияет ему свет вечный. Даруй рабу Твоему Фабиану, Господи, место упокоения и прощения.

Она посмотрела на портрет Фабиана, потом закрыла глаза и снова приложила к ним пальцы. «Что ты думаешь обо всем этом, дорогой? Ты не возражаешь? Ты понимаешь?»

– Господи благой и милосердный, Ты призвал к Себе раба Твоего Фабиана, который верил в Тебя и на Тебя надеялся.

Ничего. Она не чувствовала ничего, кроме недоумения: неужели все это происходит на самом деле? Она посмотрела на Оллсопа: тот набожно сложил ладони, плотно сомкнул веки.

В комнате стало душно, запахло тающим воском. Алекс обливалась потом.

– Господи, в руках Твоих жизнь и судьба всех людей. И хотя мы скорбим, что раб Твой Фабиан пробыл с нами столь краткое время, мы смиренно просим Тебя даровать ему юность вечную в благодати Твоего присутствия.

Свечи подмигивали, бросали тени на лицо Мэтьюса, словно брызгая на него святой водой с отвращением.

– Наш брат вкушал тело Христово, хлеб жизни вечной. Да восстанет он в Судный день. Именем Господа Иисуса Христа.

– Аминь, – сказал Оллсоп.

Алекс не смогла выдавить ни звука.

Последовало долгое молчание.

В комнате стало еще жарче.

– Святый, святый, святый Боже, Господь силы и мощи, небеса и земля полны славы Твоей. Осанна в вышних.

Мэтьюс вперился в нее.

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

Мэтьюс помолчал, потом перевел взгляд на стену над головой Алекс, будто эти слова были слишком важны, чтобы адресовать их только ей.

– Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

Он бесшумно встал и повернулся к столу. Взял хлеб святого причастия и положил кусочек в чашу.

– Агнец Божий, смой все грехи людские, будь к нам милосерден. – Он повернул голову и посмотрел прямо на нее. – Пусть смешение сие тела и крови Христовых принесут жизнь вечную нам, кто примет ее.

Он поманил Алекс пальцем.

Дал ей знак встать на колени, протянул ей облатку.

– Съешьте, – сказал он и, не глядя на нее, положил облатку в ее сложенные чашечкой ладони.

Она ощутила вкус сухой сладости, потом острый холодный край чаши и неожиданную головокружительную влагу вина.

– Это кровь Христова.

Она молча вернулась на свое место, ощущая во рту неясный металлический привкус.

– Господи, Сын Твой дал нам Святые Дары Своего Тела, чтобы поддержать нас в нашем последнем пути. Даруй нашему брату Фабиану место рядом с Христом на вечном празднестве Того, Кто живет и правит вечно.

– Аминь, – прошептала она.

Оллсоп ничего не сказал, а Мэтьюс смерил ее презрительным взглядом: девчонка с мозгами наизнанку, лезет вперед старших. Она закрыла глаза.

– Боже всемогущий, Ты для нас попрал смерть смертью Сына Твоего Иисуса Христа.

Слова начали эхом отдаваться в ее голове, точно удары молота.

– Его пребыванием во гробе и прославленным воскресением из мертвых Ты освятил могилу.

Донесся звук капающей воды – резкие, пронзительные всплески, похожие на выстрелы. Капля упала ей на голову, и это было как удар кулака, потом другая. Они стекали ей на глаза, соленые и обжигающие. Она приложила руку ко лбу. Но там ничего не было, кроме выступившего пота.

– Прими наши молитвы за тех, кто умер со Христом и был с Ним похоронен, они с надеждой, присланной с небес, ожидают воскресения. Мы молим Тебя, Господь живых и мертвых, даруй вечный покой Фабиану. Именем Господа нашего Иисуса Христа. Аминь.

Он снова посмотрел на часы.

– Аминь, – сказал Оллсоп.

Мэтьюс встал на колени, задул свечи, потом начал укладывать вещи в сумку.

Оллсоп открыл глаза, кротко улыбнулся Алекс, потом встал и стал помогать викарию.

Она сидела, наблюдая за ними. И это все, хотелось спросить? Но она сомневалась, что Мэтьюс удостоит ее ответом.

Они спустились в коридор, она открыла для них дверь. Мэтьюс вышел на улицу, потом обернулся к ней:

– Надеюсь, в следующий раз вы дважды подумаете, прежде чем опять валять дурака с оккультистами, миссис Хайтауэр.

Она безропотно кивнула.

Он развернулся и зашагал вниз по ступеням. Оллсоп взял сумку и улыбнулся ей:

– Я вам позвоню денька через два – узнать, как ваши дела.

– Спасибо.

Она тихонько закрыла дверь и развернулась.

Внизу у лестницы стоял Фабиан.

Она внезапно ощутила запах бензина: казалось, весь коридор наполнился его парами. Потом Фабиан двинулся к ней. Он неслышно скользил по полу, не шевеля ногами, и наконец она могла видеть только его глаза. Чьи-то чужие глаза, не ее сына. Холодные, злобные глаза, светящиеся ненавистью.

– Нет! – воскликнула она, зажмурилась, бросилась к двери, принялась возиться с защелкой, наконец открыла ее и выскочила на улицу. – Помогите!

Но кричала она беззвучно.

– Помогите!

Ничего.