Одержимость Грешника

Я знала, что она здесь будет — именно она позвонила мне, — и всё равно передёрнуло от одного её вида. До сих пор не могу смириться, что она спала с моим мужем и родит от него малыша… С другой стороны, жаль её — Паша явно Юлю бросил, как и их ребёнка. Не позавидуешь судьбе моей сестры, как, впрочем, и моей…

— Привет, — ответила я ей, расстегивая пуговицы пальто. — Как она?

— Плохо, — тихо сказала Юля. — Со дня на день…

— Понятно.

Я прошла в комнату, где лежала моя мать. Она недавно совсем слегла, мы с Юлей наняли ей сиделку. Лечить ее отказались: она диабетик, а делать операцию такой просто бессмысленно — не переживёт. Доживает свой век в той самой квартире, которую мы с Юлей ненавидим всей душой.

Я не была здесь уже много лет. И мать свою не видела с шестнадцати лет, когда ушла из дома. Из-за неё.

Села рядом с ней. Моей матери не так много лет — всего сорок восемь, но от алкоголя, беспорядочных половых связей и потом диабета она выглядела старухой.

— Тая… Тая. При...ла.

— Да, мам, я пришла, — взяла я её сухую руку в свои ладони.

Какая бы ни была, но эта женщина меня и сестру родила и кое-как нас вырастила. Какие обиды сейчас могут быть, когда ей остались считаные дни…

— Ты… п...стила…

— Я простила тебя, мам, — вздохнула я. — Я не держу зла и пришла к тебе.

— Тая…

Я посидела с ней, пока она не уснула, а затем тихо вышла из комнаты и прикрыла дверь. Пошла в кухню, чтобы согреть себе чая. Дорога снова будет длинная — метёт не на шутку, а моя съемная квартира отсюда довольно далеко. Сейчас здесь довольно чисто, в отличие от того времени, когда я жила здесь. Юлька поступила в медицинский колледж в соседнем городе и сбежала в общежитие от постоянных ухажёров матери и гулянок в нашей квартире, а мне деваться было некуда, пока однажды я не была вынуждена просто бежать без оглядки.

— Вот чай, — протянула мне запечатанную коробку с чаем Юля, которая пришла следом за мной. — Матери привезла продукты…

— Спасибо, — кивнула я и забрала его, чтобы вскрыть и вынуть два пакетика.

Засвистел чайник, и в полной тишине я налила кипяток в две старые чашки. Одну придвинула Юле, которая села напротив меня за столом и посмотрела на меня.

— Совсем всё плохо? — спросила я, имея в виду нашу мать.

— Да… — опустила она голову.

— Шансов совсем не осталось?

— Совсем.

Мы замолчали, глядя в свои чашки. Мать у нас далеко не самая лучшая, но другой не имелось.

— Ты как, Тай? — спросила меня та, кого я считала сестрой.

— Нормально… — пожала я плечами.

— Разводишься?

— Да.

— Паша Ксюшу не хочет отдавать тебе?

— Нет.

— Ну ничего, в суде разберутся…

— Надеюсь…

— Такой гад оказался, — негромко сказала Юля. — От ребёнка отказался. Да и от меня… Тебе дочь не отдаёт… Куда только смотрели мои глаза?

Я лишь хмыкнула на это. Туда же, куда и я — мы обе были слишком влюблены в галантного и обаятельного, когда это нужно ему, Пашу. Обе мы дуры, что ж теперь поделать?

— И как ты теперь? — спросила я её.

Юля, как и я, сейчас живет в съемной квартире на зарплату медицинской сестры в городской больнице. На какие деньги она будет рожать и поднимать малыша в одиночку — я не представляю.

— Не знаю, — покачала Юля головой. — Но избавиться от ребёнка я бы не смогла… Ты ведь знаешь, как сильно я хотела стать мамой. Оформлю декрет, дотации малоимущим… Всё будет хорошо, лишь бы здоровенький был.

Юля улыбнулась. Даже в такой ситуации она рада своему малышу и ждёт его. В отличие от меня…

Я хотела ещё ребёнка, но от своего мужа и никак не от Алекса.

Сегодня утром я была у врача. Он подтвердил беременность. На вопрос, как такое возможно, ведь я принимала противозачаточное, пожал плечами и уточнил, не принимала ли я ещё какие-то препараты. Я перечислила, выяснилось, что моё лекарство от депрессии нейтрализует действие орального контрацептива. В горах с Алексом я, выходит, пила пустые пилюли, не зная об этом, и забеременела.

На второе января я записалась на аборт.

— А как же Алекс, Тай? — спросила меня Юля.

— Никак, — пожала я плечами. — Мы не общаемся.

— Надо же… — задумчиво протянула она. — А так любил тебя, как сумасшедший. Он мне сказал тогда, когда я пришла к нему вместо тебя, что ему нужна только ты одна.

Я опустила глаза. Почему-то эта фраза резанула, как ножом по живому…

Я вспоминала об Алексе, но так и не решилась ему позвонить. Я металась между желанием скрыть беременность и рассказать ему об этом. В итоге всё же приняла решение, что нас ничто связывать не должно, и так, как сейчас — не общаться совсем, — нам будет лучше…

***

Одинокий набор посуды со скромной едой и соком вместо шампанского стоял напротив меня под бой курантов.

— С Новым годом меня… — сказала я сама себе, отпивая сок под удары часов. — И тебя, Северов…

***

АЛЕКС.

В Европе Рождество уже отметили, но мы небольшой компанией русских все же праздновали по своим традициям в одном из баров Праги сегодня, тридцать первого декабря.

Даже оливье был на нашем праздничном столе, только мне он казался безвкусным. В последнее время все словно потеряло свой вкус и краски. Потеряло без неё.