Одержимость мастера (СИ)

Экипаж следовал по Народной авеню. Улицу эту я знала хорошо — здесь располагался типографский дом, в котором мама служила линотипистом, так что я заблаговременно отвернулась и даже прикрыла глаза. В воображении тут же возникли строчки из злосчастного письма, которое я еще в поезде сунула поглубже в кожаный саквояж:

«За нарушение Высочайших Императорских Указов Амбросимов А. Р. и Амбросимова Б. Я. приговорены к высшей мере наказания».

Высшая мера наказания!

Заниматься биомагией в Москинске можно, но только по специальной лицензии, следит за этим особый отдел полиции. Суровые жандармы в начищенных медных касках, с серебряными угольчатыми шевронами на рукавах ходят парами и вынюхивают все, что кажется им подозрительным. Но в моих родителях ровным счетом ничего подозрительного не было. Это самые честные и порядочные люди, которых я знаю.

Экипаж остановился возле нашего подъезда.

Кучер взял пять долей. Не так уж и мало, но с вещами через весь город я бы добралась только к поздней ночи. Подхватила с пола саквояж и спрыгнула на землю.

Парадная дверь открылась, и из подъезда показался Альберт, сосед со второго этажа. В лоснящейся, словно вымазанной жиром, кожаной коричневой куртке. Видеть мне никого не хотелось, и я резко отвернулась. Подождав с минуту, пересекла тротуар, потянула на себя разболтанную старую дверь и оказалась в подъезде. От стен с облупленной зеленой краской и кафельного пола потянуло знакомой сыростью.

Поднялась на третий этаж.

Одиннадцатая дверь направо, обтянутая красным дерматином.

Толстые мухи, пытаясь вырваться на свободу, жужжали у запыленного окна. Все как всегда…

Словно утром вышла из дома — если бы только не крестом приклеенные на красный дерматин желтые предупреждающие полосы. Я подошла вплотную к двери. Знала, что мне никто не ответит, но я постучала. Бросила саквояж на затертые коричневые плитки кафеля и начала тарабанить кулаками. Ужасно пожалела, что при отъезде в колледж оставила свои ключи дома.

За спиной щелкнул замок.

— Мон? — послышался сзади хрипловатый голос.

Глава 6

Я повернулась всем телом. В дверях квартиры напротив стояла Кэтлин Зорина, подруга родителей. Даже в толстом синем свитере и длинной бордовой юбке она выглядела стройной и элегантной. Ее темные миндалевидные глаза мгновенно наполнились влагой.

— Милая, тебе нельзя здесь находиться, — прошептала она. — За тобой могут следить. Поезжай к Ойле.

Писательница говорила тихо, но каждое ее слово падало на мою голову тяжелым, оглушающим ударом. Ее встревоженное лицо пугало меня, будило ноющий страх в сердце.

— Кэтлин, неужели все правда? — мой голос дрогнул.

Писательница протянула в мою сторону руки. На ватных ногах я шагнула вперед и уткнулась в ее шею, почувствовала до боли знакомый запах яблочной пастилы. Кэтлин принялась гладить меня теплой ладонью по затылку.

— Как образуется все, обязательно ко мне приходи. Ладно?

Я горько ухмыльнулась.

Что образуется?

Каким образом?

Выбитая из привычной колеи своей жизни, я потеряла осознание своего места.

Но подставлять подругу родителей нельзя. Мало ли, вдруг и ее посчитают сообщницей если не папы с мамой, так моей. От жандармов, наделенных властью, всего можно ожидать. Горячо обняла Кэтлин, втянула напоследок запах яблок, быстро распрощалась и пустилась прочь из подъезда.

Снова надо мной серое небо.

Со всех улиц, как из разветвленного чрева металлического чудовища, доносились звуки непрекращающихся работ с промышленных предприятий. Воздух был наполнен едкими запахами, вникать в которые мне совершенно не хотелось. Посмотрела на часы — без четверти пять. Нужно поторопиться, чтобы успеть к тетушке до комендантского часа. Мне предстояло дойти до Рабочей улицы, спуститься к набережной Алура, а там пять кварталов по правому берегу. До девяти успею, деваться некуда — все равно лишних долей на извозчика нет. А когда смогу заработать — неизвестно. Побрела по Богоявленскому переулку в сторону Рабочей.

Саквояж больно оттягивал руку, но какая теперь уже разница?

Несколько острых капель задели лицо.

Только промокнуть еще не хватало, но ветер подул, и дождь, не успев начаться, прекратился.

Хоть в чем-то повезло.

Взгляд сам собой цеплялся за совершенно ненужные мелочи: вот мимо проплыла дородная девица в зеленом платье с глубоким декольте, на согнутом локте висит розовая сумочка. У мамы такого оттенка был летний костюм, из которого она сшила мне платье на первое в моей жизни представление биомагов. Как будто впервые я увидела забитые бессмысленными безделушками витрины: шляпки, блюдца, шкатулки, фарфоровые фигурки. Кому это все нужно?