Одержимость шейха

— Ты должна была поблагодарить своего господина за то, что он тебя напоил, маленькая шармута, — Тень наклоняется так резко, что мое лицо тут же опаляет его горячее дыхание. — Сегодня вечером ты сделаешь это иначе, — вздрагиваю, когда он по-хозяйски касается моей нижней губы большим пальцем. — Хочу видеть твои волосы распущенными, — шероховатая подушечка скользит дальше, вызывая под кожей горячие волны странных ощущений, прежде чем нажать на губу и оттянуть, вырвав из моего приоткрытого рта шумный вздох. — Не вздумай меня ослушаться.

Тело вновь каменеет, натягивается струной от сквозящей угрозы в его тоне.

— А что будет, если ослушаюсь? — вырывается из меня раньше, чем я успеваю подумать.

В ответ мне достается смех, тихий, мрачный, как у самого настоящего дьявола.

— Не будь себе врагом, девочка, — сейчас его голос звучит так строго, что недавно звучавший смех теперь кажется миражом. — Тебе не понравится результат.

— Разве может быть еще хуже?

Мужчина сужает глаза, а я снова смотрю в них, долго, разглядывая каждую золотую песчинку и шрам…

— С твоим характером у тебя есть все шансы узнать об этом, — его голос вырывает меня из оцепенения. — Ты уже ослушалась, имея наглость смотреть мне в глаза, чего никто и никогда не позволял себе без моего разрешения. — Он опускает взгляд к моим губам, а потом снова смотрит на меня. — За это ты понесешь отдельное наказание.

Сказанные им слова почему-то не заставляют меня усомниться в их правдивости, и я решаю промолчать, опустив взгляд на его грудь. Но внезапно Тень подхватывает меня на руки, так легко, что я ощущаю себя невесомой молекулой, и за несколько шагов доносит мое измотанное тело до машины, где ловко усаживает на заднее сиденье.

— Отвезти девчонку во дворец и доставить ее прямиком к Зареме, — не глядя на меня, он выдает холодный приказ своим людям, а потом как ни в чем не бывало захлопывает дверь, отправляя меня в новую неизвестность несколькими хлопками ладонью по крыше.

***

Внутренности сводит до испарины на лбу, когда машина останавливается в тени огромного дворца. Черного, как и душа его хозяина. Только острые пики и купола переливаются золотом под знойным солнцем. Смотреть больно, но я продолжаю это делать, выглядывая из окна, пока моя дверца внезапно не распахивается.

Резкий вздох застревает в горле, прежде чем меня вытаскивают на улицу. Хорошо, что на этот раз мне удается удержать себя в вертикальном положении.

Однако с каждым новым шагом по территории цветущего сада мне приходится убедиться в том, что этот дворец принадлежит самому дьяволу. А на закате он превратится в самый настоящий ад для меня. И чем ближе, тем сильнее во мне разгорается это неприятное предчувствие. Оно буквально овладевает мной, заставляя бояться своего будущего еще больше.

Дальше все как в тумане.

Слуги отворяют дворцовые ворота, где нас встречает суета придворных, мельтешащих по бесконечным коридорам из черного мрамора с кроваво-красными коврами, расшитыми золотыми вензелями.

Кругом блеск и роскошь. Изобилие деревьев и цветов, будто я попала в настоящую оранжерею. Кажется, мне даже слышится пение птиц и урчание больших котов. Или я просто уже брежу. Что вероятней всего.

Рассматривая окружающую меня обстановку, я совершенно забываю о том, что должна испытывать страх. Но о нем мне напоминают слишком быстро, когда подталкивают в спину, вынуждая переступить порог и оказаться... в ванной комнате.

— Раздевайся! — прилетает мне с ходу приказ, прежде чем я встречаюсь взглядом с грузной женщиной. — Что смотришь? Быстрее давай. Мне нужно осмотреть тебя, а затем привести в порядок.

Быстрыми шагами она сокращает между нами расстояние, показывая свое нетерпение, только я и пальцем не шевелю, потому что мужчины, которые привели меня, по-прежнему стоят позади. Знаю, что делаю себе хуже.

А что еще мне остается?

Раздеться и позволить обращаться с собой как с грязью? Ей я и стану. И тогда точно никогда и никому не докажу свою невиновность. Может, обелив честь, мне удастся найти себе покровителя и перебраться в другую страну, или хотя бы город? Все равно обещанной жизни мне больше не видать, а выживать как-то нужно. Я жить хочу. Но пока делаю все, чтобы эту жизнь у меня отняли.

— Ты что, оглохла? — ее лицо багровеет. — Снимай лохмотья!

Сглатываю от волнения.

— Пусть мужчины выйдут, — требую, обретая голос, а для пущей убедительности вздергиваю подбородок.

Только мое упрямство вызывает лишь ядовитую ухмылку и презрение в женском взгляде, обещающем мне много страданий.

Она делает жест рукой и рывками начинает сдирать с меня джильбаб, ворча себе под нос, что все мы хотим роскошной и легкой жизни при дворце. Но мне она обещает, что сделает все, лишь бы я не добралась до господина, а за еще одно непослушание обеспечит мне заточение в подвале.

Где я согрешила, что так быстро попала в черный список этой женщины? Правда, когда замечаю в дверях того самого человека, с которым я попала в песчаную бурю, пазлы в голове начинают складываться… Зураб, кажется, так его зовут.