Одержимость справедливостью

Испортить наш план этой вертлявой заднице, не удалось, хотя волнений добавило. Тайное голосование, большинством в две трети, выразило Димке недоверие. И всё шло как по маслу, всё как мы с Петровичем рассчитали. Меня уже даже приглашали на собеседование в министерство. Но, неожиданно, назначили другого, никому неизвестного, человека со стороны, который чуть не первым делом вызвал меня, и предложил написать заявление об уходе.

Ещё две недели назад я был уверен, что буду сидеть в этом кресле. И на тебе, присылают другого. Я ещё прийти в себя не успел, а мне уже предлагают уйти.

— Позвольте поинтересоваться, чем это я Вам не угодил? Мы ведь даже не знакомы.

— А у меня и желания никакого нет, с Вами знакомиться, — новый директор смотрел прямо в глаза, — впрочем, Вы ошибаетесь. Я Вас достаточно изучил. В министерстве сказали, что Вашу кандидатуру рассматривали на должность Директора. Однако, по каким-то причинам не назначили. Мне бы не хотелось, чтобы Вы вот тут рядом были.

— Вы не имеете права, я член партии, я обращусь в партком! Если понадобиться, напишу в Горком, в ЦК напишу!

— Во, во, напишите. Конечно, напишите. Именно это я и понял, — директор снял очки и стал задумчиво протирать стёкла, — в министерстве говорили, что устали от сигналов в разные организации, с жалобами на руководство Фонда. Кто-то упорно пишет, притом очень давно. По моей просьбе из архива министерства мне передали историю всех этих, так сказать, неподписанных «сигналов». Удивительное дело, до Вашего появления в Фонде, ничего такого не было. Вам, не кажется странным такое удивительное совпадение? И ещё одна странность обнаружилась, как Вас вообще заметили в министерстве? И почему именно Вас? Каким-то непостижимым образом, то там, то тут возникала Ваша фамилия. За какие такие заслуги Вас рассматривали кандидатом на должность директора?

— Что же здесь удивительного? Я с красным дипломом Институт Культуры закончил. Член партии, передовик производства. Мой портрет, на доске почёта.

— Да, будет Вам. Там, таких как Вы, ещё с десяток человек наберётся. Только их, почему-то, никто в директора не предлагал. Опыт управления у Вас — ноль.

— Да как же ноль? Я ещё в армии начальником мастерской был. Я же художник, живописец. А Вы, вообще не художник! Вас по блату сюда прислали!

— Вот именно, по образованию — живописец. А работаете оформителем. Видно, не сильно Вас творчество увлекает. Кстати, Вы знаете, почему Вас не назначили директором? Не догадываетесь? Дело в том, что несмотря ни на что, моего предшественника в министерстве почему-то уважают. Представьте себе, это он Вас не рекомендовал. Оказывается, у Вас с ним давнее знакомство. Может быть поэтому, его слово оказалось решающим?

В глазах у меня потемнело, этот гад из могилы меня достанет,

— Димка? Да кто же его слушает? Он же — сбитый лётчик…, — сказал я первое, что пришло в голову.

— Ну, вот видите, всё и выяснилось. Оказывается он для вас — «Димка». Ну и ладненько, — удовлетворённо потирал руки новый директор, — понятно, что без Вас тут не обошлось. Короче, если вздумаете задержаться, обещаю Вам весёлую жизнь. Мало денег, и публичные разборки Ваших тут, полётов, художественных. И пишите куда хотите, отмашку по Вашему поводу мне дали. Устранить Вас, было моим условием. И не мелькайте здесь больше. Всё, будьте здоровы.

Новость про Димку ошарашила. Я хотел срочно рассказать всё Петровичу. Прибежав к его мастерской, услышал голоса за дверью. Остановился и прислушался.

— Петрович, ты говорил, Димку директором назначат. Видишь, не вышло, по-твоему.

— А что ты удивляешься, они же, оказывается — друзья, два сапога — пара, — раздался в ответ голос Петровича.

— А прежнего-то, куда теперь денут? Может, замом назначат?

— Не, я слышал, он из страны сваливает. Чуть ли ни в Австралию. У него, вроде, там какие-то родственники, — снова заговорил Петрович.

— Петрович! — закричал я, ворвавшись в мастерскую, — Я всё слышал!

— А тебя не учили, что подслушивать и подглядывать, нехорошо, — спокойно отреагировал Петрович. И, повернувшись к двоим, присутствовавшим тут же оформителям, добавил, — ну какой он директор, сами не видите, что ли.

— Петрович! — чуть не лопнув от злости, заорал я. Но наткнувшись на холодный, злой взгляд, замолчал.

— Заткнись, и пошёл вон, — прохрипел Петрович.

Я попятился к двери. Предал, предал, предал, — стучало в голове. Опять я один. Что делать? Что делать… Невыносимо захотелось водки. Петрович, сволочь продажная, уничтожил мою фляжечку. Ноги сами несли к Гастроному. Уже на выходе меня толкнули, и я выронил бутылку, которая вдребезги разбилась об асфальт. Стоявшие в очереди мужики заржали. От возмущения я хотел ударить в харю, но вокруг ещё громче засмеялись.

— Мужики, ну что за смех дурацкий? С каждым может случиться. Иди за мной приятель, поделюсь с тобой, — на меня сочувственно смотрел помятый мужик с тяжёлыми мешками под глазами.

В ближайшем подъезде он открыл бутылку, отхлебнул и протянул мне.