Одержимость Желтого Тигра

– Она уже через многое прошла и успела отрастить стальную броню, – парировала я и продолжила, подобно Дэни, вкладывая в свои следующие слова все, что теплилось у меня в душе: – Я люблю тебя, Дэниел Брайт. Свети так ярко, как только можешь. Твои лучи согревают. Всегда согревали. Даже когда я тонула во мраке. Спасибо, что ты был и остаешься рядом.

Почти всю жизнь я считала себя мотыльком, летящим в ночи на яркое пламя, которое из раза в раз непременно опаляло мне крылья. Но, возможно, все это время я ошибалась. Быть может, я вовсе не ночной мотылек, а дневная бабочка, которой самое место под нежными лучами солнца на безмятежном островке спокойствия.

Постэпилог Дэниел Брайт Лос-Анджелес

Моя жизнь редко вписывалась в чьи-то ожидания.

Мама видела во мне человека искусства, ведь я с детства обожал литературу и поэзию, но в итоге, когда встал вопрос выбора профессии, я посвятил жизнь рутине, избрав путь финансиста.

Отец надеялся, что я займу его место во главе телекоммуникационной компании, однако я отказался от своего «места под солнцем» в пользу кузена. Сам же вступил в ряды Драконов и перешел на работу в «Кейн Корп».

Все родные, да и друзья временами тоже, ожидали, что вкупе с романтичной натурой и хорошими внешними данными я довольно быстро обзаведусь избранницей и наследниками, а я… Что ж, в личной жизни я тоже выбрал свой путь. Пусть он и не всем был по душе, но я лишь следовал за зовом сердца.

И вот куда оно меня привело.

Николетта с самого начала разгоняла тьму в нашей реальности, даже просто своим присутствием. И я понимал, почему Марк слетел с катушек, когда в детстве ее похитили. Честно сказать, тогда мы боялись, что она не оправится. Но, к счастью, ошибались. Она продолжала сиять. Несмотря ни на что. И не утратила веру в людей.

Я не понаслышке знал, что такое разбитое сердце. Поэтому прекрасно понимал, каково ей было после расставания с Марком и потери отца. И я не мог оставаться в стороне. В моем желании помочь Ники преодолеть тяжелый период не было никакой подоплеки, никакого романтического подтекста, в то время я видел в ней потерянную, сломленную девушку, у которой выбили почву из-под ног, оставив без единой опоры. И я подставил ей плечо. Со временем забота о ней вошла в привычку. Когда она радовалась, я тоже ощущал радость в душе. Когда улыбалась, уголки моих губ невольно приподнимались, вторя ее улыбке. Когда Ники грустила… Я ощущал ее печаль в два раза сильнее, потому что понимал, что мне не под силу ее унять, пусть даже я и старался как мог.

По правде говоря, все произошло так естественно – будто так и должно было быть, – что я и сам не понял, как чувства переросли в нечто большее. К ее двадцатилетию я окончательно признался сам себе, что крепко влип. Потребность заботиться о Николетте стала моей второй натурой. Я реагировал на уровне инстинктов, ставя ее интересы превыше остального. Ее решение отправиться учиться в Лондон чуть не подтолкнуло меня к признанию, но я сумел вовремя себя остановить. Знал, что она все еще любила Марка. К тому же он мой лучший друг. Практически брат. И лидер Драконов. И он запретил ей рассказывать о них… В общем, все было слишком сложно.

Вероятно, я бы так и не решился признаться, если бы не тот ночной поцелуй.

Боже, тот поцелуй… он буквально вытащил мои чувства на поверхность. Мне потребовалась вся сила воли, без остатка, чтобы оттолкнуть Ники. Потому что хотелось поступить совсем наоборот. Хорошо, что разум все же не отключился. Особенно узнав на следующий день о случае с тремя мерзавцами, я бы себя не простил.

Решившись в итоге на признание и получив ожидаемый отказ, мне стало чуть легче. Тогда же я осознанно укоренился в своем желании оставаться рядом с Николеттой, несмотря ни на что. В качестве друга, знакомого, да кого угодно. Какую бы роль она мне ни отвела, я бы принял ее.

Кто-нибудь мог бы назвать мою любовь больной, и, может, я бы даже согласился, но мне было плевать, ведь она никому не причиняла вреда.

Поэтому я просто продолжал оставаться рядом.

И после пожара, перевернувшего не только жизнь Николетты, тоже.

* * *

Попрощавшись с Ники и пообещав скоро вернуться, я сел в машину и снова открыл недавно пришедшее на мобильный сообщение, отправленное с неизвестного номера: «Помнишь вечеринку возле “Пирамид”? Повторим? Бенджи».

– Бенджи… – тихо произнес я, откладывая телефон и заводя мотор. Руками крепко вцепился в руль. – Надеюсь, это действительно ты.

Еще во времена учебы мы со Стивом и Марком придумали себе альтернативные прозвища, на экстренные случаи, если вдруг попадем в ситуацию, когда нельзя светить настоящее имя. Марк выбрал «Бенджи». Прямо как кличка пса из старого одноименного фильма, но вряд ли друг ассоциировал себя с собакой, так что, вероятно, выбор был сделан по каким-то иным причинам.