Одержимые наследники. Северная бабочка

–Расслабься, не сжимайся,– сказал на ухо,– сегодня уже не будет больно, я обещаю. Ты сама не понимаешь, но уже хочешь, уже влажная, – вынул из нее палец и прочертил им линию вдоль позвоночника, которая Оксана буквально почувствовала на своей горящей коже, потому что она действительно оставила влажный след.

Тело дернулось от предвкушения пока еще ей неизвестного удовольствия… Она почему-то верила его словам, знала, что он сделает ей приятно сегодня…

–Хочешь выпить?-спросил он. Девушка нервно кивнула.

Выдохнул. Подошел к буфету, плеснул в стакан янтарной жидкости.

Она так и оставалась в согнутом положении у стены. Он удовлетворенно хмыкнул. Умница, хорошая ученица. Покорная. Но даже в этих ее, казалось бы, послушных действиях читалась такая грация, такая природная сексуальность, что дух захватывало, хотелось любоваться и восхищаться ею, как идеальным творением природы…

Кинул пару кусочков льда, не сводя взгляда с шикарной задницы, о которой только и были мысли все эти недели.

–Можешь встать ровно и повернуться,– протянул стакан ей.

Оксана осушила его залпом, поморщившись. Просто она очень боялась, нервничала… Не время для протяжных потягиваний напитка…

Подтолкнул к стенке снова, так, что теперь она оказалась прижата спиной к холодной поверхности, взял стакан из ее рук, вытащил оттуда кусочек льда, провел по ее губам, спустился по шее, очертил ареолы сосков, отчего те сразу затвердели, уверенно спустился ниже, к неожиданности Оксаны засунув оставшийся кусочек льда ей между ног.

–Расслабься, бабочка,– снова его дыхание на ее шее, в волосах, на губах…

Он опьянял одним своим присутствием. Кожа горела снаружи, горела изнутри, только таявший внутри нее кусочек льда контрастом стекал по внутренней стороне бедра тоненькой струйкой.

–Раздень меня,– сказал ей почти бесшумно.

Оксана опять сглотнула. Начала снимать с него одежду, получалось не очень. То ли нервы, то ли ее длинные ногти мешали, особенно тяжело было расправляться с пуговицами рубашки.

–Завтра вызовешь мастера по маникюру и снимешь эти когти. Никаких длинных ногтей… А еще я разрешаю не краситься.– она почему-то поймала себя на мысли, что это «разрешаю» означало «приказываю»,– Ты слишком красива, чтобы перебивать свою красоту паршивой косметикой…

Не то, чтобы он был поборником всего супер-натурального. Просто этого хотелось именно с ней. Еще никогда в жизни он не видел столь красивую и волнующую женщину от природы. Без всех этих уловок, ужимок, работы парикмахеров, мастеров, стилистов… Она относилась к той редкой категории женщин, которые соблазняют одним своим фактом существования, не оставляя никого равнодушными. Она сама не понимала, каким богатством обладала. Более того, косметика, вычурная одежда,– все это лишь портило ее, лишь придавало вульгарности. Никак не мог выкинуть из головы ее образ на утро после той ночи, когда лишил ее девственности. Одинокая, потерянная, испуганная маленькая девочка, закутанная в одеяло. Бледная кожа, такая светлая, что видно каждый капилляр, что проступает синева под глазами, огромные зеленые глаза, бледнорозовые губы, ничуть не потерявшие в своей аппетитности и припухлости от отсутствия помады… Охрененное тело. В меру стройное и в меру аппетитное. Красивее нее не было женщины на свете… Он хотел видеть ее такой всегда… И пока даже представить не мог, сколько времени потребуется, чтобы он остыл, насытился…

–Ложись на кровать.

Повиновалась. Из-под ресниц смотрела на него. На его плечи, мускулы, живот, пах, покрываясь вмиг краской… Она не решалась посмотреть только в одно место- в его глаза… Потому что знала- это уж точно полностью выбьет почву из-под ног…

Навис над ней, совершенно голый. Сам снял с себя брюки и трусы, потому что с ее трясущимися руками и нелепыми когтями это бы затянулось надолго.

–Красавица,-хрипло произнес он в очередной раз за вечер, проводя рукой по ее телу.

Раздвинул ноги. Она опять напряглась. А он нежно поцеловал в губы.

–Расслабься, тихо, бабочка…

Выдохнул и вошел без лишних промедлений… Оксана широко открыла глаза и прерывисто задышала. Микаэл громко и хрипло застонал.

–Хара (араб.-дерьмо), как же хорошо. Какая узкая…

Заполнил ее до упора и остановился. Не двигался, давая ей привыкнуть к его размеру, ощутить это чувство соединения с мужчиной, а может просто чтобы насладиться ее глубокой теснотой. Она невольно напряглась. Ее холодные руки до белизны костяшек сжали его запястья, опоясывающие с двух сторон.

–Тссс,– проговорил он тихо, не волнуйся. Сегодня будет нежно.-улыбнулся,– сегодня займемся сексом, как ты говоришь…

Она еле заметно кивнула, тем самым показывая, что доверяет ему. Он начал двигаться, параллельно успевая ласкать клитор. Его язык исследовал ее шею, грудь, живот.

С губ Оксаны невольно вырвался стон. Она инстинктивно подалась бедрами ему навстречу, сама толком не понимая, что делает. Он не мог не заметить ее движения, знающе улыбнулся.

–Это то, о чем я говорил, бабочка. Ты создана для секса. Женщина, которая двигается, как богиня, благословлена Афродитой заставлять мужчин сходить с ума… Отдайся своим инстинктам.