Одержимые наследники. Северная бабочка

– Хильва (араб.– красавица),– услышала позади мужской веселый голос,– очень хороша, Амаль! Это платье создано просто для тебя… Не терпится увидеть его на тебе и на подиуме… Единственная деталь… У нас среди гостей, как сейчас стало известно, будут какие-то важные шишки с Залива… Это крайне платежеспособная публика, должен тебе сказать… На них обычно весь расчет в отношении самых дорогих экземпляров платьев… Так что внесем, думаю, одну пикантную деталь в твой образ, хорошо?

Девушка нервно сглотнула… Ей, мягко говоря, не особо хотелось видеть «важных шишек» с Залива… Мало ли кто это… Мало ли кто ее узнает… Но отступать было уже некуда. Она снова подавила в себе нервную агонию и последовала в примерочную облачаться в главный шедевр сегодняшнего вечера…

Платье действительно было фантастическим. И дико тяжелым… Она вроде бы уже несколько раз надевала его на примерках, но сегодня почему-то казалось, что она повесила на свои плечи не произведение искусства в мире хот кутюр, а все тяготы мира… Мааб одобрительно присвистнул, увидев ее в полной экипировке, подошел с куском точно такой же ткани, как и ее длинная, струящаяся по полу фата, и приколол тонкий отрез ткани так, что закрыл наполовину лицо девушки…

–Это такая креативная вариация на тему никаба, детка… Лицо вроде скрыто, а вроде и нет… И это очень красиво… Пора бы этим толстосумам с Залива перестать облачать своих женщин в уродливые мешки, а потом заглядываться, истекая слюной, на открытых красавиц со всего света… Скромность тоже может быть красивой… Кстати, это лозунг нашего сегодняшнего шоу… Специально под тебя придумали, Амаль… Чтобы твой грозный важный отец не прикончил меня, как только узнает о твоей деятельности…

Она издала нервный смешок… Лучше бы, чтобы вообще не узнал, конечно… Есть же такая надежда…

–Ну все, девочки!-хлопнул в ладоши деловито Мааб, -на построение. Начинаем!

Раздалась сказочная восточная музыка, за белыми шторами приглушили свет. Амаль сглотнула комок волнения в горле и поспешила в строй Она замыкала процессию, закрывала показ… Это было и хорошо, и плохо одновременно. С одной стороны, страшно было выходить на подиум прямо сейчас… С другой, это томительное бесконечное ожидание… Оно изматывало, вселяло еще больше паники и беспокойства, смятения и нервотрепки…

Время, казалось, бежало быстро, как никогда… Показ шел динамично. И вот, настал тот самый момент, когда перед ней стояла всего одна девушка в ряду… Сейчас она тоже выпорхнет на сцену, пройдет круг, красиво развернется, демонстрируя одетую на нее красоту, а потом пойдет обратно, уступая дорогу Амаль и главному платью вечера…

Выдохнула, поймала одобрительно-благословляющую улыбку Мааба и Шарля и… шагнула туда, по ту сторону развивающихся белых штор… Сторону, которая могла изменить ее жизнь на «до и после»,– подумала про себя Амаль… Как же она была права… Только совсем не в том смысле, в каком думала… И не гнева отца ей следовало опасаться, а кое-чего поопасней…

Глава 24

Оксана

Она оделась как можно скромнее. Черное платье ниже колен, воротник под горло. Оно было обтягивающим, но не вызывающим. Каблуки. Минимум косметики. А что? Ей даже нравилось то, что он поощрял такой ее стиль… Она ведь не выступать идет…

И все равно, его взгляд стал ревностно-горячим, стоило ей спуститься вниз…

–Очень красиво, но платье слишком обтягивающее,– выдавил из себя, поджимая челюсть.

Оксана пожала плечами.

–Твоя помощница принесла. Сказала, выбрано на твой вкус… Могу надеть паранджу как вариант, но боюсь, тогда дорога в мечеть прямиком, а не в клуб…

Микаэл лишь недовольно выдохнул… Уже вторую неделю он жил с Оксаной в Ливане. Эти недели стали очень важными в их отношениях, как ему показалось… Оксана, наконец, начинала немного открываться, расслабляться… Появилась какая-то особая интимность, не та, которая в постели, она была всегда, именно духовная, межчеловеческая… они стали обмениваться мыслями, даже, как казалось, сближаться… Она делилась с ним, какую еду любит, погоду, природу… Эти изменения, конечно, грели душу… В Ливане, вдали от всевидящего ока отца, Микаэл старался вести более открытый и активный образ жизни с Оксаной – они ходили в рестораны, гуляли по городу, смотрели различные достопримечательности, но появилась другая неприятная данность, которая стала все больше и больше его разъедать изнутри… Какими бы ни были их публичные появления, они неизбежно выливалось в его жгучие приступы ревности, накатывающие, как волны высотой в многоэтажный дом, стоило только кому-то посмотреть в сторону его девушки. Он маниакально следил за постоянно останавливающимися взглядами на его бабочке и всякий раз впадал в ярость, потому что мужики пожирали ее глазами, это было бы очевидно даже неискушенному салаге, а ему и подавно… Глаза застилала пелена ярости. Сначала в отношении того, кто посмел покуситься на его, потом на саму Оксану, что дала повод, просто своим существованием, а потом на себя- что ведет себя, как зависимый идиот, неадекват… Что эмоции стали превалировать над рассудком…