Одержимый обувью. От багажника автомобиля до международной империи с выручкой в миллиард $

Вспоминая маму, я понимаю, что и она была по-своему творческой личностью. У нас в доме стояло пианино, и когда она слышала по радио какую-либо песню, то сразу садилась за инструмент и, произвольно нажимая на клавиши, играла на слух. Невероятно. Однако в промежутках между заботой об отце и воспитанием трех мальчишек у нее не оставалось времени на хобби. К сожалению, так жили многие женщины ее поколения. Но она не была типичной властной еврейской мамой, как у моих друзей. Она мало интересовалась моей жизнью.

Не знаю, в чем таилась причина: в том, что я был третьим ребенком, или потому что она не особенно за меня переживала. Но сейчас понимаю, что она любила меня, хотя в детстве мне казалось, будто я не очень-то ей нравлюсь. Я не вправе винить ее за это. Я был гиперактивным, тощим, крикливым ребенком, который постоянно попадал в какие-то передряги, ей просто не хватало терпения.

Моя бабушка по материнской линии, которая какое-то время жила в нашем доме, однажды сказала на идише [4], что у меня «шило в одном месте» – неуемная энергия или неусидчивость. Остальные называли меня просто занозой в заднице.

В школе у меня возникали проблемы из-за того, что я постоянно говорил, когда меня не спрашивают, стучал руками по парте и дурачился во время занятий. Я рос импульсивным ребенком, поэтому не мог удержаться от того, чтобы не прервать объяснение учителя или выдать какую-нибудь остроту, даже если бы попытался. Дома я был таким же громким и несносным зазнайкой.

Моя мама не переносила такого поведения, тогда как отец проявлял по отношению ко мне немного больше терпения. Возможно, потому что в его присутствии я сбавлял тон, чтобы не разозлить. Иногда мне это удавалось. Никто и представить себе не мог, что я страдаю от синдрома дефицита внимания и гиперактивности. В то время люди еще не знали о таком. Ты был либо хорошим, либо плохим малым. Я абсолютно точно относился ко второй категории.

Примирившись с тем, что стал разочарованием как для своей матери, так и для учителей, я сделал из себя посмешище. Это был несознательный выбор: мне приписали роль нарушителя спокойствия, и я вжился в нее. Я нарушал правила и действовал наперекор, чтобы доказать, что они не ошиблись, назвав меня именно так. Время, когда я стал вести себя иначе, настало гораздо позже, примерно в момент открытия своего дела. Тогда моя тяга к безрассудным поступкам переросла в напряженную работу и одержимое желание добиться успеха любой ценой, чтобы доказать обратное своему окружению. К сожалению, потребовались годы для того, чтобы собраться с духом и сделать этот сдвиг в своем сознании.

В детстве я мог сосредоточиться только на двух вещах: игре в гольф и чтении. В школе я учился плохо, но при этом был заядлым читателем и особенно любил биографии гигантов киноиндустрии, таких как Луис Б. Майер и Сэмюэль Голдвин. Они сочетали в своей работе творческую и коммерческую составляющие, что уже тогда казалось мне интересным. Этих парней интересовали все аспекты реализации проекта – от начала и до конца. Как и мой отец, они были бизнесменами, которые ежедневно надевали костюм и галстук, чтобы затем отправиться в офис, но в то же время они были художниками. Для меня это была совершенно новая концепция.

Я был потрясен, когда прочитал о парне, участвующем в работе над фильмом «Унесенные ветром». Он выступал не в качестве режиссера, сценариста или актера. Его звали Дэвид Селзник, и он был исполнительным продюсером. Именно таким человеком я хотел стать: человеком, который связывает воедино все части проекта. Но в моей семье творческие способности не находили одобрения. Если кто-то подходил к мольберту и рисовал, это считалось творчеством. Но кого это волнует? Только упорный труд имел значение.

Теперь я понимаю, что творчество охватывает не только искусство, но и множество других умений. Это способность вести за собой людей, решительно действовать, видеть возможности в окружающем мире, предсказывать тенденции будущего и возможные сложности и, конечно, создавать произведения искусства. В детстве мне даже не приходила в голову мысль о том, что я творческий человек. Бывают дни, когда я по-прежнему задаюсь вопросом, а так ли это на самом деле. В то же время я понимаю, что благодаря своему артистическому началу стал очень чувствительным к своему окружению и научился воспринимать сигналы, которые мне посылает мир вокруг.

Я многому научился не только у своего отца, но и у двух старших братьев. Джон был на одиннадцать лет старше меня, а Люк на три года младше его. К моменту, когда мне исполнилось семь лет, я остался фактически единственным ребенком в доме. Джон уехал в колледж, а Люка отстранили от учебы за прогулы, поэтому мои родители отправили его в школу-интернат.

К тому времени моему отцу было уже за пятьдесят. Казалось, что родители решили завершить свою непростую работу по воспитанию детей. Они занимались этим всю жизнь. Бо€льшую часть времени я был предоставлен самому себе. По выходным я катался на велосипеде со своими друзьями, а на лето родители отправляли меня в лагерь.