Одержимый Шон

Он стоял в открытом поле. Воин находился примерно в 200 метрах от него, а может быть, в 10 или 12. Все произошло слишком быстро. Шону нужно было больше времени. Чтобы вдохнуть полной грудью, подумать. Но никто бы не позволил ему этого. Воин был одет так же, как и он, только щит на его левой руке был красным. Красным, как глаза Крея.

Шон осознал, что последние секунды растрачивает на то, что озирается и ищет Крея. Он не нашел его — да это уже и не имело смысла. И тут вновь забили барабаны.

Солнце слепило, отражаясь в металле. Шон бросился на противника.

Бой начался, и даже если Король Смерти отсутствовал, сама смерть, несомненно, была здесь.

Толпа почти сразу начала кричать. Они разделились в соответствии с цветами — голубым и красным. Они заключили пари на победителя, как это делали мужчины в деревне, когда два пса бились из-за самки или кости.

Никогда прежде он не пользовался мечом и щитом. Однако это не должно было его беспокоить. Ведь это дух, который его околдовал, сражался таким способом: меч — в правой руке, щит — на левой, и дух будет руководить им, если он отдастся ему. Дух всегда будет руководить им, если он позволит ему, действительно этого захочет и будет поддаваться. Подобно тому, как он взлетел со скал над пещерой Дирна, вызвав дух Трясины Крея.

Меч противника ударил его. Это был плохой удар, и Шон решил, что беловолосый юноша играет с ним для увеселения толпы, опускаясь до его уровня, передразнивая неуклюжесть Шона. Ладно, он будет беречь себя.

Шон резко ударил по ноге воина и пролетел мимо него. Теперь их разделяло метров двадцать. Он выбросил все постороннее из головы и сконцентрировался на мече и щите и на духовном противоборстве с противником. Дух должен был отвечать за то, чтобы спасти его жизнь; он хотел, чтобы Шон жил, так как он поселился в нем. Крея не было здесь, чтобы этому помешать. Ну, давай же! Быстро! Покажи мне, как!

Воин ринулся на него. Как и прежде, Шону показалось, что бег его крови вдруг изменился. Внезапно он почувствовал щит и меч так же, как он чувствовал свои собственные руки, свое тело. Он рьяно бросился навстречу атакующему противнику.

Шон остановил протянутый клинок краем щита, и когда тот соскользнул, рассыпая дождь искр, нанес удар. Меч царапнул кольчугу воина Крея, не повредив ее. Это было еще одно, на что он должен был обратить внимание. Лишь удар большой силы мог рассечь кольца. В ближнем бою он должен был целиться в узкую полоску оголенной шеи между шлемом и кольчугой, или в незащищенные ноги, или в более слабые кольца под руками, или в застежку вдоль позвоночника.

Клинок воина вновь взметнулся над ним. Шон выбросил свой клинок вверх. Мечи лязгнули друг о друга, на миг скрестившись, и, звеня, разлетелись. Рука Шона загудела от этого столкновения. Вроде бы какое-то постороннее воспоминание мешало ему: подумалось, что глаза воина могли выдать его действия в бою мерцанием зрачков в момент, когда произойдет опасный или особенно замысловатый выпад. Может, для того Крей и замаскировал своего воина, чтобы скрыть предательские глаза? Но Шону показалось, несмотря на слова Крея, что придворные мужчины сражались, не маскируясь.

Неожиданно воин Крея упал на одно колено, благодаря чему его красный щит ушел далеко вниз. Шон был недостаточно осторожен. Красный щит находился теперь в горизонтальном положении под его собственным — последовал удар снизу. Шон зашатался, беззащитно открываясь противнику, потерял равновесие, и его меч опустился. А воин бросился на него.

Казалось, возникла огненная дуга: меч героя свистел в небе, чтобы обрушиться на уязвимое горло Шона. Голова Шона против его воли откинулась назад, и тем самым еще сильнее оголилась шея. Шатаясь, как сломанная палка, он видел над собой мерцающую, свистящую сталь, и ему казалось, что невозможно отклонить ее или увернуться.

Но в самый последний миг инстинкт — скорее, инстинкт королевского воина из деревни, чем рыцаря — подсказал единственное движение, которое, могло его спасти. Он прекратил попытку удержать равновесие, так как меч приближался к его шее, и вместо этого неуклюже упал вниз.

Удар меча настиг его, и он почувствовал его огненный укус, но не на горле, а на груди. Кольчуга уберегла его от гораздо худшего, чем болевой шок, от которого он лишь запыхтел.

Он упал на траву. Хотя он был оглушен мечем и падением на землю, он нашел в себе достаточно сил, чтобы откатиться назад. Он слышал, как меч героя воткнулся в землю там, где еще мгновение назад был он. Прежде чем он снова вскочил, меч опустился в третий раз. Удача улыбалась ему недолго, и в этот раз клинок остудила кровь.

Удар пришелся по лодыжке Шона, рана была незначительной и неглубокой, но потеря крови могла значительно ослабить его и притупить сообразительность. Теперь он должен был спешить, поскольку был раненым и каждую неиспользованную минуту как бы дарил противнику.