Одержимый Шон (1979)

— … Дирнарас… Дирн… понял… трюк, — сказала Захидда. Голос ее звучал твердо и горько. — Это я сглупила. Я должна была прокричать оба ваших имени.

— Да, — глухо сказал Шон. Он начал считать волосы в гриве лошади. И вдруг перестал. — Но ведь Дирн не мог сражаться. У него была покалечена нога…

— О, — сказала она, вздохнув. — Мы дали ему лекарство, чтобы избавить от боли, а затем применили волшебный прибор, выпрямляющий и укорачивающий ногу, чтобы он мог прямо и проворно передвигаться. Крей даже дал Дирну преимущество. Все это я узнала от проклятых дураков из этого города. Проклятые дураки, один из которых — я. Я думала, Крей не все мне рассказал, так как предвидел, что вопреки своим намерениям я не смогу не помочь тебе. Но в конце концов я все же помогла Крею.

— Почему он это сделал? — спросил Шон. — В наказание?

— Да. И еще, чтобы сломать ваш дух и лишить вас мужества — кто бы из вас ни стал победителем. Конечно, он понял, что когда-нибудь вы захотите убить его. Он боялся вас. Он боялся Дирнараса. Да, Крей боялся. Но в этот раз он был проворней. Он убил твою инициативу. Теперь ты больше не сможешь напасть на Крея. Твое сомнение — лучшее оружие, которое он смог бы выковать.

То, что она сказала, не имело смысла. Так же, как пересчитывать волосы в лошадиной гриве. Смерть Дирна настолько запала ему в душу, что никакое событие не могло вытравить мысли об этом.

Шон соскользнул с лошади. Он стоял и смотрел на бесконечные блестящие стены комнаты. Девочка выплакала ему все свое горе, и больше ничего нельзя было поделать.

Но Дочь Крея не оставляла его в покое.

Откуда-то она принесла воду, промыла и перевязала раны, нанесенные рукой Дирна. Хоть что-то от Дирна останется, кроме воспоминаний. Шрам. Два шрама. На теле и в душе. Но, может быть, и ненадолго. Крей не всегда будет далеко. Шон понадобится ему. Король Смерти… И как Шон мог когда-то мечтать о том, чтобы проткнуть его?

— Нет! — сказала Захидда. — Хватит!

Он решил, что он проговорил свои мысли вслух, и это было страшным оскорблением, которого он не мог вынести. С невнятным рычанием он ринулся на девочку, чтобы ударить ее. Но ее лицо было таким же белым и ненавидящим, как и его собственное.

— Послушай! — закричала она ему. Она схватила его за волосы и дернула. Боль вонзилась ему в голову и почти ослепила его. — Разве ты не видишь, что я готова рисковать ради тебя? Не стыдись меня. Не стыдись самого себя. Если бы у тебя была возможность, ты бы попытался снова его убить?

— Кого? — простонал Шон, отдирая ее руку от своих волос.

— Кого?! Крея! Волшебника из Трясины Крея!

Горячая красная боль в голове вновь сделала ее ясной. Нужен был толчок, чтобы разбудить его ярость и упрямство.

— Но я не могу себе представить никакой возможности. Открой мне ее! — прошептал он.

Она гордо вскинула подбородок, как будто сама выиграла бой.

— Я могу.

Глава 10 КНИГА ЗАХИДДЫ

Захидда положила ладонь на то место стены, где был выгравирован цветок. Крестообразная часть стены сразу откатилась вверх вместе с цветком, и образовался люк. Захидда запустила туда руку и вынула золотой ящичек, украшенный драгоценными камнями. Этот предмет она положила перед Шоном на маленький стол.

— Что это такое? — удивленно спросил он, ведь они говорили о том, как убить Крея, но что можно сделать этим золотым ящичком?

— Книга, — ответила Захидда, тем самым еще больше запутав его.

— Как может пригодиться мне книга?

— Больше, чем ты думаешь, Шоннор!

— Как, ведь я не умею читать? Жители деревень, если им надо было что-то сообщить, рисовали картинки. Но книг у нас никогда не было.

Захидда наморщила лоб. Она нагнулась вперед и расстегнула пару застежек на боку книги. Подняла обложку и откинула ее назад. Между обложками лежала одна единственная белая дощечка, абсолютно пустая.

— Хватит с меня шуток, — сказал Шон.

— Коснись книги твоим правым указательным пальцем, — сказала Захидда.

— И что тогда?

— Сделай, и ты увидишь.

— Я должен тебе поверить?

— Собственно, больше нет никого, кому бы ты мог поверить.

— Чья это книга? Твоя?

— Не моя. Это книга города. Я нашла ее случайно. Она была спрятана в стене. Я часто опускала свою руку на цветок. Однажды, когда я сделала это в вечерних сумерках, стена открылась.

Шон посмотрел ей в лицо и решил, что она не лжет, хотя она говорила странные вещи.

Он коснулся книги так, как она его просила.

Белая табличка перед ним ожила. По ней понеслись краски, фигуры. Шон отдернул руку назад, и табличка снова опустела. Он вновь посмотрел на девушку. От нетерпения она кусала губы и озабоченно смотрела на него. С преувеличенной осторожностью он снова положил руку на книгу.

Вновь началось чередование форм, и он не мог ничего понять. Пока с доски к нему не обратился мужской голос.