Одержимый женщинами

Так делаем. Перед уходить от мерзкого места, Йоширо берет два пояса с патронами нашего врага, носит на себе и смотрит хорошо под дерево. Он видит хороший нож в траве и говорит:

– Понимаю, почему этот человек не может убежать и делать нас мертвые, когда мы спим.

Потом на пляже я беру одежду и сапоги врага, а Йоширо рубит дерево делать большой огонь и всех правильно хоронить. Я мою хорошей водой мертвых – товарищей и врага. Я тоже прыгаю в море, чтобы быть чистой, делаю волосы палочками, делаю щеки красные, чтобы делать радость мертвым. Солнце садится, Иоширо кладет аккуратно мертвых в огонь, он красиво делает, он мокрый от пота и плачет, это очень стыдно, и я сама вижу, ему страшно и уходит ум. Он лежит на песке, как ком, плачет и бьет руками, и говорит: «Я не могу сжигать хороших друзей и молодого и энергичного Нагиса, это много мне, и я не могу».

Я ему говорю для покоя хорошие слова и иду с ним в дом, и говорю, что часто судьба для женщин хоронить мужчин, что его огонь – хороший и красивый, и он теперь отдыхает. Я даю ему спирт Кимуры и говорю:

– Чтобы делать честь товарищам, много пей, надо думать о хороших минутах вместе в большом океане и когда любите ваших девушек от Китая до Австралии. Он плачет и шутит сразу, качает головой, я иду из дома и всю ночь бегаю, ношу дерево для огня, огонь огромный, и я кричу всем:

– Я помню, я помню, пусть ваши духи летают назад в гору!

Иногда я падаю. Иногда песок и уголь на моем лице. Но я говорю: «Простите» – и встаю, и бегу везде, все время, я делаю хорошие похороны, все относительно, конечно.

Потом еще две недели или три я живу только с Иоширо. Он сидит до вечера в кресле для качания, автомат на коленях, пояс с патронами на теле, думает стрелять, говорит только, когда хочет просить есть или пить. Я, Йоко, иду каждый день к желтым камням и бросаю в океан цветы. Я бросаю сюда раньше серый песок от огня, я мою аккуратно место пляжа, где горят наши мертвые, и больше не стыдно на острове. Я сама иду в джунгли, смотрю везде цветы для океана и следы зверей, чтобы их поймать. Мое кимоно без двух рукав и короткое до попы, а из парашюта я делаю трусы. На пляже мне очень жарко и в джунглях, а когда солнце садится, у меня толстая меховая куртка американца. Сапоги очень большие для меня, а Йоширо не хочет носить одежду врага. Надо говорить, что, когда мы на этом острове, мы ходим голыми ногами. Я делаю из сапог хорошие сандалии ходить в джунгли.

Так мой жизнь идет долго, «на войне, как на войне», и я еще шучу и делаю хорошую еду для Йоширо, и дом тоже чистый. Очень грустно, Йоширо несчастливый и не говорит, сидит в кресле для качания на террасе и ничего не делает, а ночью лежит далеко на свой циновке, а я очень хочу его любить меня. Потом он больше не помнит, что Нагиса и другие уже мертвые, что их серый песок от них падает в большой океан, он иногда говорит с Нагиса, недоволен, что он делает не так, как говорит Йоширо, или говорит с Тадаши – он хочет делать корабль, Йоширо говорит:

– Это хороший мысль, Тадаши, надо делать его завтра и плыть домой.

Все это очень больно и через некоторые дни, ему сорок, но он как ребенок, я его ругаю и веду в джунгли делать по-большому.

Идет сезон дождя. В день, который я говорю, вода падает везде в джунгли, на пляж, Йоширо на террасе, тихо качает свое тело, мысли в себе, а я, Йоко, мою пол в доме и могу смотреть Йоширо в открытый дверь. Тут Йоширо кричит, и я вижу своими глазами его падать с кресла, он мертвый на полу террасы, в спине топор, и кровь, кресло качается, а мне так страшно, что не кричу. Я встаю только и вижу мужчина очень длинный идет к двери в старой одежде солдата, и волосы и борода красные. А потом другой солдат из Европы больше маленький, борода желтая и шапка на голове, как в Австралии носят.

Тогда я быстро иду назад к стене, а они два смотрят долго и молчат, они видят я без силы и у меня нет ружья, они прячут сердитый вид и кланяются – вежливо говорят: «Привет».

Я вам говорю, кто они: солдат австралийской пехоты Уильям Коллинсон, двадцать пять годов, и солдат австралийской пехоты Ричард Бенедикт, двадцать семь, в шапке, волосы желтые. В день, который я говорю, они сразу просят есть, я даю еду, плачу, что Иоширо мертвый. Они берут топор, но он лежит на полу террасы. Потом они тянут его тело далеко, я не вижу, закрывают дверь, говорят снимать кимоно, и что надо дать им, тогда я живая. Я говорю, что я даю, только когда мою моего товарищи и делаю ему хорошие похороны. Они рады, что я говорю по-английски, но плохо, они должны ждать вечер, и дождь не сильный тогда для похорон, а они сильно хотят меня, нет женщины много дней. Я прошу их слова, они дают, а я даю им. Мне больно, как не раньше, когда они меня берут. Очень больно от Красных волос, он очень большой для входа в меня и берет очень сильно, мои ноги на его плечи, и мне стыдно плакать от боли, когда рядом второй солдат.