Одесситки

Собравшись все вместе, переплыли на остров, к старой разбитой лодке, под которой был запрятан незатейливый скарб: железное ведро, дырявая выварка, старая, многократно паянная кастрюля, в которой лежала пачка соли, вязка горького стручкового красного перца и спички. Всё это добро аккуратно было завёрнуто в дырявое выгоревшее женское пальто. Нам с Галкой ребята поручили собрать сухих веток побольше, а сами стали подныривать под берег, ища руками норки с раками. С заданием мы справились быстро и принялись перебирать раков, маленьких сбрасывали назад в речку, а покрупнее складывали в ведро. Костёр вспыхнул мгновенно, мощно затрещали сучья, обдавая нас едким дымом. Мой «жених» отодвинул меня от огня, по-хозяйски усадил на пальто, служившее подстилкой. Галка посмотрела в нашу сторону и, как мне показалось, хитро улыбнулась. Наверное, хотела рассмеяться, но сдержалась.

Первое полное ведро с ярко-красными красавцами вылили прямо на зелёную траву. Мандрыка ловко чистил раков, подавая мне полосатые шейки, а сам впивался ртом в тельце под панцырем. Как только все съели, мальчишки принялись нырять за следующей партией, а мы, опьяневшие от чистого воздуха, голубого неба, яркого солнца, с полными брюшками вкуснейших свежих раков, валялись на траве, не в силах подняться. От вида движущихся облаков кружилась голова, вековые вербы с их бархатно-перламутровыми листочками опус кались вдоль всей реки, и, шелестя ими, казалось, пели только им одним понятную песню.

С острова видны были плавни, ветерок причудливо сбивал пух с пушистых головок камыша, напоминая сошедшего с ума художника, который, не успев нарисовать, здесь же уничтожал своё творение. Неугомонные кавалеры опять развели почти погасший костёр. В этот день мы осилили ещё три ведра, губы вспухли, язык еле ворочался, ногти обломались. Появились проклятые оводы, даже сквозняк, который прилично обдувал остров, не мог отогнать их. Устав валяться на солнце, мы с Галкой передвинулись в тенёк, чувствуя себя и внутри и снаружи уже тоже отварными раками. Забыли про все на свете — про дом, институт, даже родную Одессу, говорили о том, что попали в совсем другую страну, живущую по своим собственным законам тысячи лет, слава Богу, без вмешательства человека.

Мне было странно и как-то не по себе, что прежде никогда даже не слышала о такой реке, как Турунчук. Правда, бабка много рассказывала о красотах великого Дуная, его необыкновенных берегах и городах, да и на картинах видела. Но, оказывается, есть места поближе, чем Дунай, и не менее красивые, где просто невозможно глаза оторвать, каждый вид — готовая картина. Не такой он и широкий, Турунчук, но что-то есть в нем сказочно-величественное, родное-милое, в него можно влюбиться, как в человека, мужик он, этот Турунчук. Днепр вот тоже мужик, я любовалась им в Киеве, в Запорожье, конечно, богатырь, никто не спорит, даже «редкая птица долетит до середины», а уж как он «реве та стогне Днипр широкий», и говорить нечего. Проехали прошлым летом со школой на автобусе через плотину Днепрогэса — непередаваемое зрелище. Бедный Днепр, люди запрягли тебя на службу, как ломовую лошадь, и не дают продохнуть. Вечный раб его величества человека.

Нева в Ленинграде хороша, величественная северная красавица, разодетая в дорогущий гранит, так и кичится своим богатством. Мосты с чугунными решётками, мраморные и гранитные статуи, как бесценные браслеты, переплели её прекрасное тело. Под стать и придворные бывшие речки-переплюйки, и каналы. Все красиво, великолепно, но веет холодом и надменностью от её царского величия. Сами питерцы, мне кажется, немного боятся свою Неву-царицу.

Ленинградские гиды первым делом перечисляют ужасные наводнения и жертвы, которые приносит эта неблагодарная дама. Вот уж правда: «из грязи в князи». И мечтать не могла болотная девка, крутящая любовь с красавцем финном, что её так одарят, так возвеличат. Но девка есть девка, только финну её захочется, она тут же его запускает к себе, забывая про все на свете, о людях, которые её возвели на трон, плевать она хотела на жертвы, лишь бы самой удовлетворить свою похоть.

Москва-река, та попроще будет, только в районе Кремля выфурилась, как богатая купчиха, когда идёт на базар, рожу разукрасила, а шею помыть забыла. Только и смотришь в одну сторону, на Кремль, а как повернёшь в другую — заводские трубы, вода переливается разноцветными разводами таблицы Менделеева. Зато столица пяти морей.