Одесский юмор. XXI век

Я сказал ей: «Факты взвесь!
Он здесь был – а я здесь есть!..»

* * *

Смотрю я на тарелку – это ж надо!
Лежало ж тут грамм двести колбасы!
А под столом – честнее нету взгляда —
облизывает Васька-кот усы…

«Что будет первым даже на Луне…»

Говорят, что Армстронг на Луне,
на какой-то серой лунной массе,
обнаружил надпись: «Здесь был Вася» —
и с тех пор в себе он не вполне…

* * *

Мы простились у вокзала.
«Извини, – она сказала, —
буду жить и буду цвесть
только там, где Вася есть…»

* * *

Она мою коллекцию украсит —
увидел надпись:
«Здесь я не был. Вася»

Признание в любви по-английски

Уже в виски мои стучится виски,
а я одно лишь вспомнил: «Ай лав ю».
Ну что ж, еще со школы по-английски
я лучше ухожу, чем говорю…

Песня дворника

Листья желтые над городом кружатся,
заставляя нецензурно выражаться…

Офтальмолог влюбился

Мне нравятся глаза твои, ресницы,
хрусталики, сетчатки, роговицы…

Из творческой жизни

Я тут с красивой мыслью переспал,
а позже с огорчением узнал:
она спала еще с двумя поэтами!
Так кто ж она такая после этого?!

После бури

М. Лермонтову и М. Горькому

Сломалась мачта, парус белый
тряпьем на палубе лежит,
и буревестник очумелый
над морем в панике кружит.

Бак для душа с электроподогревом

Любимая уж полчаса стоит
под душем, как под дождиком цветочек.
Я жду! Скорей!.. Мне голову кружит
наш бешено вращающийся счетчик…

* * *

Изменить не просто жизнь свою.
Вновь корабль уходит в дальние края.
Вновь на его палубе стою,
на прощание рукой махнув, не я.

Анна Яблонская

Первый гонорар

Знаете ли вы, что такое первая публикация в журнале?

Нет! Вы и представить себе не можете, что это за штука, когда приходишь в редакцию, а там вместо того, чтобы сказать какую-нибудь гадость по поводу очередной порции твоих стихов или рассказов, сажают на мягкий стул и приносят свежий номер. А в нем черным по белому на десятой странице – твое гениальное произведение (строчки на три), а под ним (нет, этого не может быть!) твоя же фамилия, напечатанная жирным (понимаете, жирным!) шрифтом!

Думаете, это все?! Фигушки! Нет! Праздник только начинается! Дают деньги! Деньги! Деньги! Денег примерно столько же, сколько и строчек, но краткость – сами знаете, чья сестра…

Они все теперь сломлены! То есть вся редакция натуральна сломлена! Они поняли, кто перед ними! Перед ними – я! Им невыносимо стыдно и больно за те месяцы моих мучений и унижений, когда я ходила к ним по три раза в неделю с новыми поэмами, а они так и не сумели их прочувствовать, понять глубину, увидеть их ширь, их узь, их… все!

– Так вы приносите нам что-нибудь еще… – льстивым полушепотом просят они.

– Я подумаю, – вальяжно отвечаю я. – Если в пятницу буду в ваших краях, возможно, забегу…

– Обязательно забегайте! – умоляют они, а я уже на пороге.

Прохожие завистливо смотрят на меня. Они тоже все понимают! Не могут не понимать! Я же открыла журнал на десятой странице и несу его, как флаг, в правой руке. Пусть завидуют! Пусть детям рассказывают, кого они однажды встретили на улице!

Гонорар невыносимо жжет мне правый карман. Почему-то ужасно хочется есть… Сомнения рвут душу… Деньги можно отложить, опять же – детям потом показывать… Но, кажется, если я сейчас чего-нибудь не съем, никаких детей у меня не будет…

И потом, я никогда не была в кафе одна! Конечно, меня водили всякие там… Но – одна! Это же такой шик! Одинокая, загадочная, с журналом, где на десятой странице…