Одесский юмор. XXI век

– Что интересно, ни в одной комнате не было розеток, чтоб не включали кипятильники – боялись пожара. Так мы брали на факультете провода и подключали кипятильник к лампочке под потолком. Удлинителей тогда не было, так что приходилось ставить табуретку на табуретку, а на самый верх, прямо под лампочкой, – кастрюльку с водой. В которую мы часто клали картошку или там яйца, чтобы сварить в кипятке. И вот один раз только мы положили в кастрюльку яйца, собрали всю эту пирамиду и поставили кастрюльку наверх, как выключили свет. А в комнате нас тогда жило много, человек шесть. Мы очень осторожно, чтобы все это не свернуть, расселись по сторонам и стали ждать. Прошло минут десять, свет, наконец, включили – пирамида стоит. Мы полезли наверх, сняли кастрюльку – и что бы вы думали? Яиц в ней не было!..

Наконец родителям удается вытащить нас из-под стола кушать сладкое. Мы с аппетитом едим шоколадный торт, запивая его сладким горячим чаем. Бабушки разливают чай по блюдечкам и терпеливо дуют на него, разговаривая о чем-то своем, но мы уже не слушаем.

Мы устали. Нам хочется спать.

Все начинают собираться.

Мы выходим в коридор, где ворохом сложены пальто, шубы и шапки.

Мамы обувают нас, одевают и ведут домой.

Февраль. Мы идем в темноте по пустынным заледеневшим улицам.

На небе, сколько мы ни вглядываемся, нет ни слова о том, что нужно громко стучать.

Мы останавливаемся на углу Франца Меринга, прощаемся – Валерке с папой и мамой теперь вниз, а нам направо, – и через пятнадцать минут я уже лежу в своей постели.

Дома тепло, в печке светятся раскаленные угольки; мама садится рядом, чтобы рассказать сказку. Я закрываю глаза, но не могу уснуть: папа, дядя Вася и дедушка без перерыва говорят про Островидова, Читу и Середину-Буду прямо у меня в голове. Тогда я открываю глаза и спрашиваю:

– Мама, а почему так – все давно ушли, а голоса остались до сих пор?

Александр Свинарчук

Божья коровка

Божья коровка на летнем лугу.
Жаль, подоить я ее не смогу.
Я при доении божьих коровок
Слишком, признаться, бываю неловок.

Водой не разольешь

– Я вынужден уйти к другой.
– И я с тобою, дорогой.

* * *

Я как-то выглянул в окно,
А там сплошная темень.
И мне вдруг стало все равно,
Как проводить свой времень.

В галерее

На стене висит картина:
«Царь никак не грохнет сына».

Про это

Мне про это

мечталосьДней, наверное, сто.
Наяву оказалось:
Это – вовсе не то.

Автобиографическое

За ночлег и скромный ужин,
Вечерами сняв штаны,
Подрабатываю мужем
Я у собственной жены.

Тихий вечер

Я леплю из пластилина
С длинным носом Буратино.
Дали б водки – я бы пил,
А не черт-те что лепил.

Незнакомке

Гляжу на вас и думаю:
Ну до чего красавица!
Какой примерно суммою
Я смог бы вам понравиться?

Между прочим

А у Сидорова снова
Сын похож на Иванова.

Письмо ученому соседу

Потолок в моей квартире —
Затопляемейший в мире.

Дождался

Когда мне звезданули в глаз,
Я понял: вот он, звездный час!

Творческий тайм-аут

Я не писал почти полгода
Стихов для нашего народа.
Набравшись сил, могу опять
Еще полгода не писать.

Ни капли

Ни капли с утра и ни капли в обед.
Причина – пипеток в наличии нет.

Все путем

В глазах мы собственных растем,
Одну из двух избрав систем.
И все у нас теперь путем,
И как всегда – опять не тем.

Телеграмма с курорта

«Данное ранее слово
Сдержать до конца не готова».

Диалог

– Откуда будешь? Как дела?
– Неплохо. Буду из горла.

Секс-бомба

Тротиловый ее эквивалент
Не оценил как следует клиент.

Лозунг

Товарищ, верь, пройдет она —
Башка с большого бодуна!

Томная дама