Одесский юмор. XXI век

Мужик глянул на меня, дабы мой уровень лоховитости выяснить.

Не выяснил и пустил пробный шар:

– Это вещь очень старая, еще советская…

– Я тоже советский и тоже не молодой, – вежливо отвечаю.

– Так-то оно так, – мужик все прикидывает, – но ты же не античный!

– Вы хотели сказать – антикварный?

Мужик точно не ведает значения ни того, ни того слова, поэтому дипломатично отвечает:

– А как же!

Тогда задаю следующий вопрос:

– Так сколько солонка-то стоит?

Мужик в последний раз попытался меня оценить, опустил глаза, пошевелил губами и с таким видом, будто отрывает от себя по меньшей мере почку, изрек:

– Ладно, за десять долларов отдам!

Мой товарищ хотел было рассказать мужику, куда ему идти, причем немедленно, но я остановил его взглядом.

– Надо подумать, – изрек глубокомысленно. – Надо подумать…

И стал вертеть солонку в руках.

Мужик как завороженный следил за мной. Удача, невиданная удача крутилась подле него!

– Нет, пожалуй, дороговато, – сказал я раздумчиво и поставил солонку на место.

Испугавшись, что вот так, не купив солонку, уйду, мужик взмолился:

– А сколько даешь?

Я вновь глянул равнодушным взглядом на его товар…

И тут меня осенило!

Я начал вглядываться пристально и жадно в кусок камня-дикаря, удерживавшего левый край газеты. Потом взял его в руки. Рассмотрел. Глянул украдкой на мужика. Опять стал рассматривать камень. Мой товарищ стал заглядывать ко мне через плечо, попытался взять камень в руки. Но я не дал!

– Ск-к-к-олько? – заикаясь спросил я.

Мужик опешил. Мир рушился. За камень, грязный камень, который он только что поднял с тротуара, готовы были платить. Причем, судя по всему, немало.

Немало… Но сколько?

Видно было, что он ошарашен и ужасно боится продешевить.

– Это редкий камень! – завел он знакомую песню.

– Я знаю, – тяжело дыша, не стал скрывать я.

Увидев такое дело, мужик решился.

– Пятьдесят долларов! – зажмурив глаза, бухнул он.

– Тридцать! – мгновенно отреагировал я.

– Ты что? – обиделся мужик. – За такую вещь? Ладно, давай сорок пять!

– Больше тридцати пяти не дам! – заверил я.

– Сорок! – выпалил мужик.

– Нет! – Я положил камень и повернулся, чтоб уйти.

– Ладно, тридцать пять…

– Поздно! – отрезал я и стал уходить.

А вслед мне неслось:

– Двадцать пять, двадцать, пятнадцать…

Когда мужик окончательно потерял лицо, к нему подошел мой товарищ и спросил:

– А за три гривны солонку отдашь?

– Бери… – сокрушенно махнул мужик рукой.

Один хмурый рабочий день

Утро как утро. Хмурое и противное. Весна. Можно даже сказать, что и рабочий день хмурый. Вошел в отдел, поздоровался с сотрудниками:

– Недобрый день, господа!

– Болейте! – хором ответили сотрудники.

Я сел за стол, придвинул телефон и ежедневник. Поехали…

Первым делом я обзвонил всех просителей и, извинившись, сообщил, что их документы будут готовы не через две недели, как по закону, а гораздо раньше, буквально сегодня.

Выслушав замечания в полном неумении нормально организовать работу, я отставил телефон и взялся за документы.

На каждом заявлении я размашисто писал: «Согласовано» – и подписывался. Делов куча. Как еще я должен нынче реагировать на просьбу разрешить посадку деревьев на собственном дачном участке просителя? Вообще, я подозреваю, что они на это и так имели право, но никто им об этом не сказал. Да и не скажет…

Одно заявление я отложил в сторону. Этого типа нельзя просто так отпустить. Некий предприниматель, небедный, судя по всему, просит разрешения подарить детскому дому тридцать комплектов детской спортивной формы и столько же мячей. Конечно, я поставил и на этом заявлении разрешительную резолюцию, но с клиентом надо было поговорить.

Покончив с бумагами, откинулся на спинку кресла и на несколько минут закрыл глаза. В помещении стоял ровный гул голосов.

Начальник отдела по телефону умолял главного бухгалтера выдать ему двадцать гривен в счет аванса.

Сотрудницы жаловались друг другу на погоду. После обеда обычно солнечно и тепло. А это очень отвлекает от работы…

Сотрудники ярились на цену бензина:

– Цены падают и падают. Хоть машину покупай!

– А на какие шиши? – вступал хор несчастливых голосов.

В обед в столовой возникла давка за кабачковой икрой и салатом из капусты на горячее. Почти у всех денег явно не хватало. Еда эта досталась не всем. Счастливчики уписывали за обе щеки. Те, кому не хватило, судорожно пересчитывали мятые и мелочь, гадая, хватит ли на компот с пирожком.

После обеда я начал прием посетителей. Получив свои бумаги, они недоуменно морщились и шепотом просили:

– Возьмите конвертик! Там очень важное письмо!

В ответ на мой принципиально честный и недоуменный взгляд уходили читать свои письма сами, смущенно улыбаясь и недоверчиво пожимая плечами.

Предприниматель, возжелавший одарить детский дом, пришел последним. Он оказался тем еще фруктом. Недоверчиво глянув на мою разрешительную резолюцию, спросил ехидно:

– А если я захочу подарить дому престарелых постельное белье и одеяла?

– Пишите заявление! На месте и решим! – с готовностью ответил я.

И что вы думаете? Он тут же написал заявление, а я наложил резолюцию.

– Спасибо. Я пойду, – привстал предприниматель.