Одесский юмор. XXI век

Решено! Сворачиваю в кафе! Официант сначала подозрительно оглядывает меня и журнал, но, видимо, тут же все понимает, потому что тут же протягивает мне меню. Я смотрю на цены. Гуляем на все! Все равно самая низкая цена в меню соответствует сумме моего гонорара. Заказываю «Пиццу маленькую с колбасой» и кофе.

Официант приносит заказ. Я сразу же прошу счет. Пусть не думает, что я какая-нибудь там! Деньги у меня есть!

Приносит счет. Я смотрю на него – и холодею. Там указана большая сумма, чем в меню – и чем у меня в кармане.

«О боже! За что?! – шепчу я. – Меня обсчитали?!»

Нет! Это надбавка за обслуживание…

За какое обслуживание?!! Я и сама могу принести себе кофе!

С ненавистью смотрю на симпатичного голубоглазого официанта. Говорю: вы пока свободны. Он уходит.

Быстро запихиваю в себя абсолютно несъедобную резиновую пиццу и ужасный кофе, от которого пахнет керосином, оставляю на столе весь свой гонорар – естественно, без надбавки за обслуживание, и пулей вылетаю из кафе.

Журнал уже несу под мышкой, свернув его в трубочку. Пытаюсь себя успокоить. Кофе плохой? Ну и ладно! Ужасная пицца? Ничего! Весь гонорар? Ну, это, конечно…

А зато я все-таки побывала в кафе одна! Была очень загадочная – так быстро ела…

Уже повеселевшая, сворачиваю за угол, и вдруг по ушам и по бедному сердцу моему ударяет:

– Внимание! Внимание! Небывалая акция компании «Еда+Питье»! Бесплатный кофе и бесплатная пицца в любом количестве!

Я смотрю вокруг и обмираю: огромное множество людей, которые (я уверена!) ни разу не печатались в журналах и прямо здесь, прямо на улице утоляют свой голод!

Мне уже не хочется ни есть, ни пить, но я выстаиваю безумную очередь, беру еду+питье и отхожу в сторонку.

Делаю глоток. Кофе, как назло, настоящий, не пахнущий керосином. Откусываю кусочек пиццы. Она еще хуже. Горячая, съедобная, не резиновая.

И все это бесплатно!

Сажусь на корточки и тихо плачу. Слезы капают прямо в журнал на мой одинокий афоризм и глупую фамилию, напечатанную жирным шрифтом…

Юное дарование

Юная, но уже полугениальная поэтесса А., придя в полуголом виде в редакцию журнала «Ф», сумела втереться в доверие редактора В. и была напечатана в четырех номерах подряд. Выход четвертого шедевра «… Когда луна всходила над затылком, и свет звезды сиял мне прямо в глаз» совпал с сорокалетним юбилеем журнала.

Готовился грандиозный концерт, а потом еще более грандиозный фуршет. Вход – только по пригласительным, которые получили далеко не все сотрудники редакции, а только те, кто проработал в журнале не менее сорока лет. Двадцатилетняя поэтесса А. попала в их число, заявившись в кабинет редактора В. уже не в полуголом, а в… как бы сказать… на две трети голом виде. Правда, ей было поставлено условие: в конце концерта она должна выйти на сцену и подарить цветы знаменитым писателям и актерам М., Р., А. и Л., а редактор В. представит ее публике как юного автора журнала «Ф».

Все началось с того, что в конце первого действия ведущий объявил конкурс на лучшее стихотворение о журнале «Ф». Поэтесса А. с детства участвовала во всех самых идиотских конкурсах – начиная с конкурса красоты и кончая конкурсом «Кто дальше плюнет». Она была не в силах устоять и в этот раз. И, естественно, выиграла. Ее стихотворение ««Ф» – фсе для меня ф этом мире…» заняло первое место.

Поэтесса А. увидела, как глаза В. наливаются кровью, когда она выходила на сцену получать приз – три книжки редактора, которые уже имелись у поэтессы в количестве трех штук каждая. Ведь через пять минут знаменитым писателям-сатирикам надо было вручать цветы, а поэтесса А. сделать этого уже не могла, так как публика непременно начнет орать, что это подстава! Просить кого-то другого было уже поздно. Да и кого? Нужно было резво, как горный джейран, взбежать на сцену с огромной охапкой цветов, а никто из проработавших в журнале сорок лет сделать этого, как вы понимаете, уже не мог…

Короче говоря, юмористы остались без цветов.

В. долго орал на поэтессу А., но потом все-таки простил, так как на концерт она явилась уже в… на четверть голом, а точнее, на четверть одетом виде.

Потом начался фуршет. А. пошла в туалет попудрить носик и варварски порвала себе колготки.

Жутко краснея и пытаясь прикрыть гигантскую дыру малюсеньким ридикюлем, поэтесса прошла к столу. На счастье, все вели эстетские разговоры о судьбе русской литературы в двадцать втором веке, и никто не обратил внимания на колготки А.

Она пристроилась в уголочке и начала есть. Ела тихо, но много. Потом ей захотелось пить. После третьего выпитого ею бокала вина знаменитый писатель-сатирик М. произнес свой знаменитый монолог «Кто я такой, чтобы не пить?». Он был настолько убедителен, что А. перешла на коньяк.