Одет Дениз, к вашим услугам

Брюки сваливаются не так эффектно как платье или юбка, блузкой запустила в Мила. Сдернула скатерть, и плевать на дорогущий фарфор, предпочитаю уверенность в поверхности, а то была однажды неприятность, переломом руки закончилось, благо не моей. Просили прямо здесь, здесь и получат.

— Остальное сам снимешь или мне? Что пялишься, тебе разрешили же, трахай. Ты же помнишь, что мне нравится?

— Конечно, я же сам тебя этому учил.

Не киллером ему надо было быть, а актером для взрослых фильмов, умудрялся следить, чтоб красиво выглядел, для Мила старался. Хотя он мог себе позволить позерство. Но скоро он полностью переключился на меня. И впервые за много лет позволила себе просто наслаждаться, не думать, не контролировать, не беспокоиться, получать удовольствие. Отвечать на ласки, изгибаться и не думать, как это выглядит со стороны. Возвращаться из этих обманчивых минут свободы не хотелось, но пришлось.

— Не надумал присоединиться?

— У вас и без меня все хорошо получается.

— Тогда я в душ, и сегодня у меня секса по плану больше не предусмотрено.

«Сука», самое приличное, что прохрипел Антуан, когда получил пяткой в причинное место, а то с моими планами он не согласен, продолжения хочет, не кончил он еще, так это твоя проблема мальчик. Слезла со стола, лениво потянулась и пошла к себе, одежду собирать не стала.

Горячий душ, и все, что так нравится девочкам делать в одиночестве — крема, духи, разные соблазнительные позы порепетировать перед зеркалом, в очередной раз убедится, что прекрасна, только вот не мешало бы волосы подравнять, отросли неприлично и цвет сменить на яркий.

— Подъем произошел, решил наверстать?

Мил вольготно лежал на моей постели.

— Ложись рядом. Разговор есть.

— В кровати? Это что-то новое.

Устроилась рядом.

— Ай, больно же, — чертов ублюдок вцепился в волосы, заставляя смотреть ему в лицо.

— Ты что творишь?

— Что хотел, то и сотворила. Отпусти!

Ослабил хватку, но не отпустил.

— Он все еще твое слабое место, Одет.

— Чушь!

— Ты на него злишься, раздражаешься, реагируешь.

— Это сука мне больно сделала, что я должна простить и отпустить?

— Ты отдавалась ему. Не контролировала себя, позволила другому вести тебя, Одет. Я не собираюсь доверять важное дело влюбленной течной сучке!

— Да, ты у нас знаток, вот не ожидала. Для этого как минимум надо было хоть раз любить.

— И меня не миновала чаша сия. Только меня. Ей нужен был другой.

— И ты милостиво отпустил влюбленных?

— Почти. Устроил им душевную игру, кто кого убьет, тот и уйдет. Забавно устроены люди, Одет, очень забавно. Она до последнего не верила, что он ее задушит, умирала и не верила.

— Очень душевно, мужик против женщины, уже и так ясно кто проиграет.

— Шансы были равны, она сама отказалась от пистолета, верила любимому.

— Он был заряжен?

— Да.

— И у нее в руках?

— Да.

— Тогда почему она не пристрелила тебя? Я бы так поступила.

— Поэтому ты не Кло. У нее был шанс пристрелить меня, был, я даже хотел этого.

— Это ты себе утешение придумал — я не был бы таким козлом, если бы меня любили или пристрелили?

— Почти.

— А с удушающей любовью что сталось?

— Застрелился.

— Сам или помогли?

— История об этом умалчивает.

— И к чему эти притчи из твоей жизни?

— Чтоб ты знала, что тебя ждет, если завалишь дело из-за слабого передка.

— Не завалю.

— Он все еще твое больное место, Одет.

— Ты же не дашь мне шанса застрелить тебя? Тогда я застрелю его.

— Не дрогнет ничего?

— А ты проверь.

Отпустил волосы, теперь даже поглаживал, словно заботливый папашка.

— Ты бы лучше свою часть дела делал, а то я второй месяц трахаю Курта, думаю, что скоро он на это вестись перестанет, надо хотя бы мелочевку закинуть.

— Завтра об этом поговорим.

Ушел, а я-то уж испереживалась, что не в субботу придется кровать с ним делить, сегодня мне хотелось побыть в ней одной, ну почти одной, вибрирующие игрушки же никто не считает.

— Утро наступило, Мил, пора о деле поговорить.

— Ты никогда не думала, что закат убивает надежду, а рассвет её дарит?

— Так ты тут надеждой пропитываешься? Мог бы тогда и не будить так рано.

Зевнула, села за столик, налила кофе, намазала булочку маслом, только вот поесть не дали.

— Любуйся рассветом.

Хорошо хоть светлеет быстро. Видимо к старости начинаешь дни ценить, но мне она не светит, так что могу и дальше прожигать.

— Вот, — тонкая папка, не тянет на досье на серьёзных людей, — спортом увлекаешься?

— Только греблей. А ты баскетбол любишь? Не знала. Асадин Армин, тридцать лет.

Профессиональный баскетболист, любитель траха с изюминкой, придушить слегка партнершу, для усиления ощущений. Да, попался мне один раз такой, чуть нож в ход не пустила, благо разжал все же пальцы, кончая. И есть же те кому реально нравится когда их душат, бе, извращенцы. Вот и придушил одну из любовниц Асадин. И ничего лучше не придумал, как по частям девочку из клуба выносить. Из клуба Мила.

— И эту чухню ты мне отдаешь? Ты кажется забыл, что мы ЦРУ за нос водить собираемся, а это в лучшем случае ФБР понравится, вот если бы кого-нибудь из федералов.

— Есть, Арс.

— Нью-Йоркское отделение?

— Он самый.