Одиль

– Здравствуй, товарищ, здравствуй, товарищ. Ровно в девять часов он вышел, чтобы запереть маленькую решетку, отделяющую нас от остального мира; потом закрыл дверь мастерской. Занавеси на окнах были плотно задернуты. В качестве освещения оставили только старую красную лампу, вероятно, забытую каким-то фотографом, когда-то бывавшим здесь. Все уселись локоть к локтю вокруг очень длинного стола. Одно место оставалось пустым. Г-н Муйард попросил тишины, объявил о нашем присутствии, снова попросил тишины. На пустующем месте внезапно оказалась девушка-медиум, которая до этого момента скрывалась за занавесом из красного бархата с золотыми кистями. После этого на четверть часа воцарилась полная тишина. Около девяти семнадцати стало слышно, как Элиза глубоко вздохнула, то же самое – в девять девятнадцать и в девять двадцать три. Я следил за временем по элегантным ручным часам Сакселя, который, как я чувствовал, нервно дрожал. Напротив, локоть и нога моего соседа справа оставались как бы спокойно-внимательными. Вздохи множились, становились похожими на хрипы. Потом Элиза снова замолчала. Наконец, после более чем сорокаминутного ожидания г-н Муйард спросил подобающим голосом:

– Дух Ленина, здесь ли ты?

– Кто эти два новых товарища? – ответил почти мужской голос, довольно точно воспроизводящий выговор шоферов такси – выходцев из Восточной Азии.

– Это два товарища из другой группы, стремящиеся к знаниям, – ответил г-н Муйард.

– Состоят ли они в коммунистической партии?

Поскольку г-н Муйард не знал этого, он замолчал. Нас толкнули локтем.

– Нет, мы не состоим, – сказал Саксель.

– Почему же?

– Это всего лишь вопрос ближайшего будущего.

– Нужно состоять в партии, товарищ, без этого вы не сможете слушать мои посмертные наставления.

– Я очень сожалею об этом, – пробормотал Саксель.

– Тихо! – пророкотал дух. – Есть ли у вас вопросы ко мне?

– Конечно, конечно, мы стремимся к знаниям.

– На сегодня будет достаточно одного вопроса, товарищи. Я не могу терять время. Сотни других групп ждут моего слова. Ну, говорите, товарищи.

– Гм, гм, – сказал Саксель.

– Вы оказались робким, товарищ. С робкими не совершить революции. Если вы неспособны задать вопрос, пусть это сделает ваш друг. Я слушаю.

Я словно получил удар под дых. Никогда бы не осмелился открыть рот. Саксель решился:

– Как можно примирить диалектический материализм и веру в бессмертие души?

Вокруг стола поднялся неравномерный, приглушенный шепот.

– Тихо! – снова проворчал дух. – Я отвечаю на ваш вопрос, товарищ. Дух Ленина говорит вам: философские вопросы могут быть решены только в бесклассовом обществе, когда экспроприаторы станут экспроприируемыми. Поразмыслите над этим, товарищ. Товарищи, внимание. Теперь я расскажу вам о последних промахах черного мага, сатанинского еврея Льва Давыдовича Троцкого.

И он принялся пересказывать статью из «Записок о большевизме». По истечении десяти минут он внезапно остановился. Девушка-медиум вздохнула снова и проснулась. Г-н Муйард встал, чтобы зажечь свет. Тогда мы смогли ее увидеть – бледную белокурую молодую девушку, которую госпожа Муйард заставила выпить стакан воды с сахаром в качестве «укрепляющего», чтобы снять психическую усталость. Г-н Муйард подошел к нам в веселом расположении духа и сказал, подбадривая:

– Приходите в следующую субботу.

Остальные присутствующие, конечно, рабочие, но прилично одетые, смотрели на нас с некоторым презрением. Мы попрощались.

– Ужасно, – сказал я Сакселю, когда мы оказались достаточно далеко от этого притона, – какое убожество!

– Это не проблема. Примитивны, конечно, но благодаря им наши теории, возможно, проникнут в пролетарскую среду.

– Вы думаете?

– Да. Достаточно переспать с медиумом.

Я разыграл мизансцену, которая состояла в том, чтобы внезапно остановиться, подождать, пока твой спутник сделает то же самое, и, когда он обернется, заглянуть ему прямо в глаза.

– Саксель, – сказал я ему, – я больше никогда не смогу воспринимать вас серьезно.

– И будете правы. Но кроме шуток, вы не находите, что она восхитительна?

– Да, – сказал я.

– Вы видели ее грудь? В следующий раз я попытаюсь сесть рядом с ней. Элиза! Медиумнесса Элиза! Вам она не кажется чудесной?

– Нет.

– Вижу. Когда вы влюблены в одну женщину, вас не интересуют другие.

– Я не влюблен.

– Нет? А очаровательная особа, ради которой вы снисходительно внимаете реакционным речам этих господ сутенеров, а?

– Саксель, вы меня ужасно раздражаете.

Я повернулся спиной, бросив его в ночи. Он пошел дальше походкой пьяного.

Я встретил его на следующий день. Когда я пришел, он рассказывал Англаресу о вчерашних событиях.

– И это необыкновенное место, – говорил он, – улица Насьональ, совсем близко от удивительного квартала Жанны д'Арк, цитадели мятежа, как говорит «Юманите».

А когда увидел меня, сказал:

– Извините за вчерашнее. Англарес взглянул на нас.

– Ничего страшного, – сказал я.

Мы сердечно пожали друг другу руки. Я сел.

– Вас что-то не видно. Что случилось? Вы были вчера с Сакселем на улице Насьональ?

– Ему это показалось неинтересным, – сказал Саксель.

– Не совсем так, – сказал я.