Один

Вот тогда и объявился олигофрен. Он не смог выйти через дверь – то ли нас боялся, то ли огня. На улицу он полез через окно.

Мы услышали дикие вопли и поначалу даже не поняли, что это кричит человек. Мы увидели его, когда обошли угол дома. И нам сразу стало ясно, почему он так страшно вопит: уродец горел заживо. Он висел на раскаленных железных прутьях лицом вниз – оконная решетка превратилась в решетку-гриль. Он пролез через нее, сумел все же выбраться на улицу – но лишь наполовину. И крепко застрял. Казалось, что огонь схватил его за ноги и не пускает дальше…

Мне совестно и тяжело писать об этом, но я обещал себе быть правдивым, и я говорю то, что было: у меня и мысли не возникло подойти помочь.

Уродец извернулся, посмотрел на нас, не переставая кричать. Я и сейчас хорошо помню его взгляд, полный муки, мольбы и надежды. Был бы я художником, обязательно нарисовал бы это лицо. Хотя вряд ли у кого хватит таланта, чтоб изобразить картину, стоящую сейчас перед моими глазами…

Я ничего не сделал тогда. И никто ничего не сделал.

Мы просто стояли и смотрели, как огонь поедает человека.

Спокойно дышали вонью.

А потом развернулись и ушли.

* * *

Удивительно: Минтай почти не пострадал. Он заработал несколько ожогов – на бедре, спине и щеке. У него сгорели обе брови и волосы на правом виске. И он остался без одежды.

Зато теперь у него был «дипломат».

Рискуя жизнью, Минтай вынес из пожара этот маленький серый чемодан. Теперь Минтай обеими руками крепко прижимал его к животу. Я догадывался, что наш бывший начальник спас из огня свои деньги. И даже представлял, какую именно сумму. Но я не мог поверить, что он всерьез полагает, будто купюры имеют теперь какую-либо ценность.

Я думал, что в «дипломате» спрятано что-то еще кроме денег.

О своих предположениях я не распространялся, тем более что болтать было некогда: мы готовились уезжать и страшно спешили при этом. В любую секунду бандиты могли вернуться – кто-то же светил фонарем из дома с башенкой. Может, там целая шайка засела? А у нас из всего оружия – доберман, садовый инвентарь да Димкина «Оса», перезаряженная сохранившимися в машине патронами.

Помимо бандитов боялись мы и пожара – огонь в любую секунду мог перекинуться на гараж. А вот о зомби и других чудовищах почему-то не думали. И, как вскоре выяснилось, совершенно зря…

Загружая «Мазду» разным барахлом, найденным в гараже и крохотном сарайчике, мы на бегу договаривались о последующих действиях. Минтай в нашем разговоре участия не принимал: он сидел на лавочке у гаража, смотрел на пожар и постанывал. Там здорово припекало, но уйти в тень, где прятались девчонки, он не желал.

Когда Димка дал команду рассаживаться по машинам, все сразу (оживившийся Минтай тоже) полезли в «Мазду», поскольку моя «десятка» стояла по ту сторону забора. Вот тогда и случилась первая заминка. Минтай, оказавшись около Тани, вдруг шарахнулся в сторону и завопил, что зараженную надо изолировать, что ее и близко к нормальным людям подпускать нельзя. Обожженный, безбровый – он сам был похож на чудище. Я заорал на него, даже, кажется, в грудь ударил, оттесняя к стене гаража. Но тут между нами возник Димка. Он начал меня уговаривать, а я слушал его и поверить своим ушам не мог: Димка занял сторону Минтая, он тоже считал, что Тане лучше держаться от нас подальше.

– Она же спасла нас! – Я повторил это несколько раз. Димка кивал, но продолжал настаивать на своем. И я, начиная его слышать, уже был готов с чем-то согласиться, как вдруг увидел Таню и понял, что она сейчас каждое наше слово ловит и все понимает. Меня словно ошпарили. А потом будто в ледяную воду окунули.

Я оттолкнул Димку, подхватил Таню и потащил ее к воротам гаража. Отодвинув засов, я пинками заставил разойтись тяжелые створки и вышел на улицу. Я был слишком зол, чтобы смотреть по сторонам.

Никто меня не задерживал, не пытался вразумить. Минтай уже сидел в машине, Димка лез на водительское место, Катя, аппетитный зад свой отклячив, что-то двигала в салоне, для этого зада местечко освобождая. И только Оля стояла, смотрела, как я уволакиваю Таню, что-то, кажется, решала…

На дороге было темно и холодно – пожар остался за забором, лишь тянулось под небом широкое дымное полотнище, и, словно черные доски, лежали на земле тени. Машину мою было непросто разглядеть – она превратилась в затаившегося у кустов полосатого хищника.

В гараже завелась «Мазда», высунула морду из ворот, выкатилась тихо, поворачиваясь, дорогу мне освещая.

Я не хотел, но обернулся. Увидел бегущую ко мне Олю и скачущего добермана Шарика. Увидел, как перед домом с башенкой моргнул фонарь. Увидел вставшую за изгородью тень, пугающе похожую на человека. И такую же тень на подсвеченной пожаром обочине. И у водоразборной колонки, обернутой прогнившими матрасами. И у накренившейся ирги…

Я отпустил Таню – на пять секунд. Я бросился к Оле.

У дома с башенкой кто-то закричал дико и страшно, будто его живьем жрали.

Похожие на людей тени зашевелились – их оказалось больше, чем мне сперва показалось.