Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой

Думаю, что самое страшное осталось позади. Права на ошибку у меня больше нет. Я стою на высокогорном плато. Дух захватывает при мысли, что мне предстоит его преодолеть. Вокруг бескрайняя пустыня, повсюду лежат каменные глыбы, а горы давят, сжимают меня с обеих сторон. Мой путь на север напоминает гигантскую траншею — глубоководный каньон окружен отвесными скалами, покрытыми снегом. Такое впечатление, что они существуют с доисторических времен. А может я вовсе попал в другой мир, где царствуют древние млекопитающие или космические пришельцы. Это жуткое, зловещее место. Здесь негде спрятаться от опасностей. Единственное возможное укрытие — это моя маленькая палатка, которая то и дело наклоняется под порывами сильного ветра. Однако, мысль о том, что я познаю такой одинокий, необитаемый край вовсе нисколько не занимает меня и отнюдь не поднимает мне настроение. Наоборот, я прихожу в отчаяние, когда думаю, что мой путь к Ноатаку пройдет по этому скалистому ледяному коридору. Наверняка дорога будет длинной и займет несколько дней.

В первой половине мая на северной стороне Накмактуак-Пасс царит предательский холод. Местность то и дело прорезают глубокие овраги и скалистые горы. Кроме того, осталось еще довольно много покрытых снегом участков, которые нередко достигают около ста ярдов в ширину и трех футов в глубину. Примерно через каждые десять шагов я по пояс проваливаюсь в сугроб. Чтобы ехать на лыжах, снега явно недостаточно, но когда идешь пешком, кажется, что его слишком много. Единственная мысль, которая придает мне сил, — это мысль о том, что скоро у меня будет еда и я наконец получу возможность отдохнуть. Осталось пройти всего каких-то двенадцать миль.

Путь через перевал лежит параллельно верховьям Амблера. Я вижу глубокое, практически вертикальное ущелье, которое занимает несколько миль. Затем оно как бы делает поворот на девяносто градусов и оказывается на моем пути. Получается, чтобы выйти к Ноатаку, мне нужно сперва как-то обойти его.

Первый день на плато я иду пешком и постоянно проваливаюсь на тех участках, где корочка льда слишком тонкая. Я стараюсь быть очень аккуратным, передвигаться маленькими шажочками, но все равно то и дело оказываюсь по пояс в снегу и шлю проклятия скучному серому небу. Причем каждый раз это случается так неожиданно. Я не успеваю скоординироваться и падаю как подкошенный. Это очень опасно, ведь так можно повредить колено. Дело в том, что воздух очень сухой и морозный, поэтому так трудно удержать равновесие. Каждый раз мне приходится вновь натягивать рюкзак, который весит около шестидесяти фунтов (он такой тяжелый, потому что я несу зимнюю палатку весом семь фунтов, ружье в шесть фунтов, пули и еще кое-какую зимнюю экипировку). Я поднимаюсь и продолжаю путь, однако через минуту картина повторяется. Иногда пытаюсь обходить опасные участки, но на это уходит слишком много сил и времени, потому что, как правило, они довольно длинные и по форме чем-то напоминают пальцы. В итоге на моем пути встречается другой такой же участок, через который приходится идти напрямик. Таким образом, я «пробурил» здесь около сотни лунок.

К этому времени я понял, что в том месте, где из-под снега показывается зеленая травка, снег неглубокий и лучше идти именно там. Да, я все равно буду падать на каждом шагу, но, по крайней мере, я точно знаю, что не провалюсь. Еще я учусь «читать» снег. Его блестящая гладкая поверхность, в отличие от рыхлой и неровной, говорит о том, что здесь корочка еще очень твердая и выдержит мой вес. Думаю, что наиболее опасны участки, освещенные солнцем, — там корочка быстро тает. Все это я понял не сразу, а некоторое время спустя, и то благодаря Уиллу. Я долго наблюдал за ним и думал, почему он бежит не прямо, а как-то зигзагообразно, словно пьяный или сумасшедший. Оказывается, он всего-навсего не хотел провалиться в снег и выбирал оптимальный путь. Итак, я стараюсь идти только по «правильным» участкам, но, к сожалению, они встречаются не очень часто, и я то и дело проваливаюсь.

Порой, прежде чем выбраться на землю или другую твердую поверхность, приходится идти по пояс в снегу не менее сорока ярдов. После очередного падения у меня уходит несколько минут на то, чтобы прийти в себя и сделать хотя бы один шаг вперед. Это самые ужасные моменты. Я прихожу в бешенство и начинаю сыпать ругательства, точно пьяный матрос. Мне и в голову не приходит прервать свое путешествие. Просто сейчас стало совсем очевидно, что оно будет более экстремальным и сложным, чем все предыдущие.